Тополиная роща в шести километрах от белогорского села Васильевка, как островок жизни в заброшенной пустоши. Деревья стоят прямо посреди поля, все как на подбор ровные и могучие. Они последние свидетели людского горя, что обрушилось на страну в ходе очередного сталинского геноцида.
Тополя вокруг своей зоны высаживали женщины-политзаключенные, вкладывая в них все неразделенные материнские чувства, любовь к красоте и созиданию. Даже в колонии эти «враги народа» оставались обычными женщинами.
Плодородная история
О том, что за деревьями скрывалась женская колония, сегодня ничего не напоминает. В этом известный белогорский краевед Валентин Голубев не видит ничего удивительного. Для Одинцовской Пади, где растут тополя, последствия массовых репрессий лишь один из эпизодов ее плодородной истории.
— Женская колония в Одинцовской Пади расположилась не случайно. Если обратиться в прошлое, то в 1873 году поселился там крестьянин Иван Одинцов. Сам он из Павловки. Часть земли купил, еще часть власти добавили. Распахал он это дело на одной лошади и к осени получил небывалый урожай. До 20—25 центнеров с гектара у него получалось. Сегодня даже при современных технологиях такой урожайности не каждый добивается, — делится Валентин Порфирьевич. — Сама падь в ложбине находится, куда плодородный слой веками «сползал» и там накапливался. Одинцов первый это понял и быстро стал богатейшим земледельцем Амурской области.
И мельница там у него стояла, продукция выходила высшего качества. В 1899 году на выставке в Хабаровске его мука собрала все награды. Ему даже беспошлинную торговлю разрешили вести. Трагедия Одинцова заключается в том, что поддержал японцев в годы Гражданской войны. Он в открытую помогал интервентам. За это партизаны спалили все его хозяйство.
По словам краеведа, после Великой Отечественной войны на Дальний Восток хлынул большой поток политзаключенных. Появлялись новые лагеря, зоны, и колонии росли как грибы. Встал вопрос о снабжении заключенных продовольствием. Тогда-то и всплыла на поверхность история Ивана Одинцова и его секрета небывалого успеха. В Одинцовской Пади было решено устроить трудовой лагерь НКВД по выращиванию сельхозпродукции.
Решение считалось актуальным и по другим причинам — рядом были железнодорожная станция и отделение совхоза «Амурский», богатого на тракторы и комбайны. Подробности быта политзаключенных Валентин Голубев выяснил несколько лет назад у женщины, что работала в администрации лагеря. Муж ее служил там же охранником.
— Сейчас этой женщины уже нет в живых, но кое-какие воспоминания удалось сохранить. По ее словам, заключенных везли сюда со всего Советского Союза. В общей сложности их насчитывалось до 400 человек. Жили в больших бараках, трудились в полях, выращивали в основном овощи. И урожай получался не хуже, чем у Одинцова. Особенно удавалась капуста. Каждую осень огромные колонны, по 100 — 150 подвод в каждой, тянулись на станцию, там шла погрузка.
Горе материнства
Что интересно, за все время существования лагеря не было ни одного случая побега. Напротив, администрация с пониманием относилась к особенностям спецконтингента. Лишний раз женщин старались не терроризировать и не перенапрягать.
Самым болезненным для политзаключенных одинцовского лагеря было смотреть на чужих ребятишек. Многих разлучили с семьями, и тогда казалось, что навсегда. Бывало, идет колонна узниц на работу, бежит мимо мальчишка чумазый, и сразу как по команде раздается коллективное всхлипывание, нередко переходящее в рыдание.
Примерно раз в неделю лагерная столовая превращалась в зрительный зал. Кино смотрели заключенные вместе с людьми из администрации и обслуживающего персонала. Стоило кому-то из «вольных» женщин привести на просмотр своего ребенка, как приходилось смириться с мыслью о расставании с ним до конца сеанса. Узницы передавали дитя из рук в руки, сажали на колени, прижимали к груди — каждой хотелось приласкать хотя бы чужое чадо.
Натуральный обмен
— Говорят, что кормили женщин-политзаключенных неплохо. Тем более что готовили они сами, а в меню обязательно присутствовала собственноручно выращенная продукция. Мясо давали, — вновь делится Валентин Порфирьевич. — Таких лагерей, что обеспечивали зоны Дальнего Востока продовольствием, было множество. К примеру, в районе деревни Березники находился лагерь, где содержались преимущественно выходцы из Прибалтики, всякие «лесные братья» и другие недовольные советской властью.
Они специализировались на животноводстве. После войны даже было специальное постановление, согласно которому все местные колхозы и совхозы обязались для того лагеря выделить хотя бы по одной корове. Понятное дело, что отдавали все самое негожее и малопродуктивное. Через год всех местных председателей собрали туда на районный семинар по молочному производству. Бывшие хозяева своих коров узнавали и не верили своим глазам. Латыши умудрились всех животных откормить, выходить и привести в божеский вид. Я читал отчет в газете «Сталинское знамя» за 1947 год, что надои до 5 тысяч литров доходили. Другими словами, шел натуральный обмен продукцией между колониями. Благодаря неплохому меню на женской зоне в Одинцовской Пади не брезговали столоваться в местной столовой охранники и вольный персонал.
Любовные истории
По словам Голубева, кое-кто из бывших работников и узников колонии часто вспоминал красивую историю любви солдата из роты охраны и красивой интеллигентной женщины, получившей срок по доносу соседей. Выйдя на свободу, увезла она того парня с собой в Москву, и такое развитие событий не считалось особой редкостью в здешних местах. Большинство подобных лагерей в Амурской области просуществовало до 1953 года. Сразу после смерти Сталина начались массовые амнистии, колонии закрывались.
Ржавый свидетель
Несколько лет назад один из местных фермеров пытался распахать плодородные земли Одинцовской Пади и зацепил трактором металлический предмет. Ржавый японский пулемет притащили домой к Голубеву.
— Оружие как раз периода Второй мировой. То есть охрана была вооружена трофейным оружием. Такое вполне допускалось. Это очередное свидетельство существования подсобного трудового лагеря в Одинцовской Пади. Тот пулемет я сдал в местный музей.
В Одинцовской Пади пела Русланова
Есть еще одна легенда, правда ее достоверность под большим вопросом. Очевидцы тех событий уверяют, будто однажды осенью в Одинцовскую Падь была доставлена по этапу королева советской сцены Лидия Русланова (не путать с советской актрисой Ниной Руслановой. — Авт.).
Как известно, во время Великой Отечественной войны Лидия Андреевна выступала на фронтах, дала более 1120 концертов. Основное место в репертуаре певицы занимали русские народные песни и песни советских композиторов. Их пела вся страна.
После победы она попала в лагеря. Правда, в большинстве источников говорится о том, что она отбывала незаслуженное наказание в Восточной Сибири и центральных тюрьмах страны. Однако, согласно обрывочным воспоминаниям свидетелей женского лагеря под Белогорском, была Русланова и у них. Ясное дело, что начальник колонии сразу попросил знаменитую политзаключенную устроить 7 ноября праздничный концерт для охраны и администрации лагеря.
Русланова не пошла на поводу у руководства, согласившись петь только «для всех». Она пела почти два часа, на морозе, из относительно теплой одежды на ней была только солдатская суконная шинель. В Одинцовской Пади певица не задержалась. Первым же этапом ее отправили в другой лагерь — начальник местной колонии не простил ей собственной гордости.