Фото: youtube.comФото: youtube.com

Отрицать до последнего

Классе в шестом я решил стать революционером. В стране ощутимо назревали перемены, Бутусов пел «Скованные одной цепью», Виктором Цоем запиливали аудиокассеты до дыр. До кома в горле хотелось изменить мир и принести пользу человечеству. Небольшая победоносная революция казалась лучшим способом. До Нового года оставалась неделя.

В напарники выбрал соседского пацана Данила. Данил был парнем надежным, но владел редкой способностью больше всех натворить и раньше всех смыться. Поэтому я ему прямо сказал — на шухере стоять никто не будет. Дело делаем вместе, быстро, отходим организованно.

Подготовку к протесту омрачало одно немаловажное обстоятельство. Судя по назревающим настроениям, общество устало жить под пятой тоталитарного режима, в условиях жесткой цензуры и идеологии. Однако выражать подобные мысли за пределами кухни было еще опасно. За несогласие с линией партии можно было как минимум вылететь из пионерии и не влететь в комсомол. Про максимум думать не хотелось, но обрывки взрослых разговоров до нас все-таки долетали. Прежде чем приступить к делу, мы даже уговорились — в случае провала отрицать до последнего.

Праздник на всем готовом — это не праздник, а сервис. Удовольствие получил, но ничего не почувствовал.

Нужно отметить, что Данил был художником и даже учился в художественной школе. Данное обстоятельство считалось ключевым. В назначенный вечер мы расправили большой лист белоснежного ватмана, обложились кисточками и приступили к реализации плана. Спустя несколько минут в центре ватмана красовался недвусмысленный призыв «Нет заводу БЦБК!».  Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат обладал дурной славой в среде защитников окружающей среды, а тема экологии издавна считается поистине революционной и часто поднимается на гребне протестной волны. Вариант с БЦБК нам казался беспроигрышным.

Олицетворение первозданности

Уже собравшись на улицу, Данил вдруг спохватился: «Как-то куце все смотрится. Давай хоть оформим покрасивее. Чтобы по-серьезному». Недолго думая, этот художник нарисовал на нашем плакате огромную пышную хвойную лапу.

— Она будет символизировать мощь и красоту сибирского кедра, — объяснил собственный креатив Данил. — Пусть будет олицетворением чистоты и первозданности нашей природы.

Однако на этом остановиться не удалось. Данил вошел в раж. Поверх нарисованной ветки оформил снежный налет. Дальше больше — на заднем плане появилось голубое небо, слегка подернутое дымкой светло-серых облаков. В нижней части плаката обозначилась чернеющая вдалеке темно-зеленая тайга. Спустя пару часов наш призыв оказался обрамлен настоящим зимним пейзажем.

Люди привыкли делать выводы не читая, на основе красивой картинки.

В качестве логической точки Данил нарисовал свисающую с кедровой ветки большую елочную игрушку. Ее мы инкрустировали битым и перемолотым в разноцветную крошку оригиналом. Горсть мелких блестящих осколков рассыпали и приклеили к рисунку с помощью заблаговременно размазанного клея ПВА. Баннер получился ярким, красочным и по-настоящему праздничным.

Пытка канцелярскими кнопками

Под покровом ранней темноты мы пересекли двор и немного замешкались возле ближайшего хлебного магазина. Народ уже успел вернуться с работы и разошелся по домам. На улице было малолюдно. Плакат крепили к фанерной доске для объявлений при помощи пластилина. Однако пластилин моментально замерз и никак не хотел разминаться окоченевшими пальцами. Стоило прилепить один угол плаката, как тут же отрывался второй…

— Долго вы тут мучиться будете? — раздался за спиной низкий мужской голос.

Коленки затряслись, и без того замерзшие пальцы на руках задеревенели окончательно. Страх накатил густой липкой волной, и я физически почувствовал, как под моей кроличьей шапкой краснеют уши. Наша революционная деятельность так бездарно оказалась на грани провала в самом начале большого и великого пути. Стало жалко маму и стыдно перед отцом. Они возлагали на меня такие надежды…

Нехотя оглянувшись, мы увидели перед собой интеллигентного вида мужчину, в черном драповом пальто и не по погоде легких туфлях. В вырезе воротника проглядывал ворот рубашки и безупречно завязанный галстук. Именно такими изображали разных оперуполномоченных советские фильмы. Он окинул взглядом наше творение, хмыкнул и полез в карман за наручниками. Вытащил оттуда небольшой коробок, из которого извлек горсть обычных канцелярских кнопок. Ну, все! Сейчас будет под ногти загонять.

— С наступающим! — почему-то похлопал он меня по плечу и, довольно насвистывая, пошел дальше.   

Страх накатил густой липкой волной, и я физически почувствовал, как под моей кроличьей шапкой краснеют уши.

Наш революционный плакат провисел до самого Нового года. Никто не пытался его снять или уничтожить. Мы каждый день бегали через двор и на безопасном расстоянии оценивали его состояние.

Утром первого января поверх плаката мы разглядели размашистую надпись, сделанную яркой губной помадой, «С новым счастьем!» Под ним валялась пустая бутылка из-под шампанского, пара битых бокалов и несколько окурков. Кто-то отметил новогоднюю ночь на фоне борьбы за окружающую среду. Уже гораздо позже я понял — во всем этом творческом акварельном великолепии никто не заметил самого главного.

Люди привыкли делать выводы не читая, на основе красивой картинки. Многим хватает этого для счастливой беспечной жизни. Не все в ней измеряется революциями и протестами. Иногда хочется настоящего, красивого и беззаботного праздника.  

Мой главный вывод из несостоявшегося протеста — революцию нельзя доводить до абсурда, даже в деле протеста надо знать меру. Праздник должен оставаться праздником. Иначе люди не поймут.