На наш забастовочный вопрос доярки дружно ответили: — Да собирались побросать все, «тринадцатую» зарплату за прошлый год нам так и не выплатили.

Из их группового монолога стало понятно: жизнь в ОНО ОПХ Г.Н.У. ВНИИ сои Россельхозакадемии (организация научного обслуживания Государственного научного учреждения Всероссийского научно-исследовательского института... Эко, как звучит!) весьма безрадостна. Зарплата за пятнадцатичасовой доярский труд в среднем две тысячи в месяц. Добрую половину из них приходится выбирать внутрихозяйственной «валютой» —  талонами в местном магазине.

— Жить на что-то надо, вот и приходится эти суррогатные деньги использовать. Один талон — четыре рубля, — жаловалась труженица доильных аппаратов.

Насчет забастовки доярки и впрямь серьезно подумывали, даже подписи собрали к готовящейся акции протеста, да начальство припугнуло народ. Дескать, соседнее выморочное ящуром Садовое без работы сидит, быстро вам замену найдем.

— У меня трое детей, куда я пойду? На трассу? — бойко рассуждала рыжеволосая бабенка. Кстати, представляться доярки отказались: «Вы уедете, а нас со свету сживут...»

В бухгалтерии хозяйства, принадлежащего россельхозакадемии, нам сказали, что у доярок еще зарплата высокая, а вот механизаторы и до полутора тысяч в месяц недотягивают. Увольняются пачками, на трассу да в соседний Благовещенск. Кто грузчиком, кто металл собирать. Это выгоднее, чем хлеб растить. «Вот куда гляди, а не в осинник...» — как говаривала моя бабка.