Что касается первых чекистов, в том числе Амурского управления, то они входили в состав Всероссийской чрезвычайной комиссии, называемой нередко «карающим мечом революции», затем в ГПУ. В подвалах Амурского НКВД по ул. Пионерской содержались сотни подследственных, которых затем неминуемо ждал расстрел по решению так называемой «тройки». Твердая идейная убежденность в торжестве коммунизма и мировой революции считалась самым необходимым качеством, которым должны были обладать первые амурские чекисты. Не будем забывать и то обстоятельство, что многие верные ленинцы были также расстреляны или осуждены на долгие сроки, как выяснится впоследствии, либо за «политическую близорукость и нерешительность по борьбе с контрреволюционными элементами», либо за «недостаточную преданность партии большевиков». Всякие контакты с иностранцами, а уж тем более переписка даже с родственниками, проживающими за рубежом, могли стать роковыми для любого гражданина. Сами сотрудники спецслужб здесь также не были исключением. «Передовой отряд партии», то есть чекисты, из числа так сказать «первых» усердно участвовали в уничтожении не только священнослужителей, но и храмов, церквей, многих православных святынь и культурных ценностей. Это варварство не обошло стороной и Амурскую область. Так, в Благовещенске были уничтожены триумфальная арка на набережной Амура, Шадринский собор, Градоблаговещенский кафедральный собор на площади Ленина, Покрово-Никольская церковь и пр. На этот счет есть много документов, которые до сих пор хранятся в архивах, музеях, библиотеках. Не идеализируя белогвардейское движение и отдавая должное порой героическим действиям оперативных сотрудников, которые учились работать «в ходе боя», следует отметить, что партийный диктат присутствовал всегда как в молодой советской республике, так и в недавнюю эпоху развитого социализма. Важным звеном следствия по «расстрельному» делу являлись анонимка или донос. Жуткая несуразица, касающаяся каких-либо подозрений в отношении «установления» связи с иностранными спецслужбами, например японскими, или причастность к контрреволюционным планам свержения советской власти, облекались в некое заключение о необходимости расстрела обвиняемого. Нередко такой категорический вывод писался карандашом за подписью сержанта госбезопасности. Что касается более близкого времени, когда законом регламентировалась так называемая профилактика через органы КГБ СССР, то они проходили, как правило, в рамках пятого управления этого комитета. Управление занималось борьбой с «идеологическими диверсиями» и жестко противостояло антисоветской агитации и пропаганде. На этот счет существовали и соответствующие статьи Уголовного кодекса. Не обходилось и без политических арестов, которые довольно искусно, а порой грубо и примитивно укладывались оперативными начальниками и следователями в те или иные статьи уголовного или административного права. Советская психиатрия в борьбе за чистоту мышления тоже не оставалась в стороне и использовалась оперативниками как средство подавления инакомыслия. В том, что подбор кадров в СССР и КГБ был очень строг и серьезен - это правда, которая и сегодня действует в ФСБ. Хотя сынкам высоких начальников нередко помогали в карьерном росте их личные связи. В любом случае без рекомендации соответствующего органа КПСС путь в спецслужбы был однозначно закрыт. Когда в начале 80-х годов аналитикам КГБ СССР стали очевидны нарастающие провалы СССР в области экономики и идеологического единства, то Политбюро КПСС, вспомнив хорошо забытое старое, приняло «историческое» решение: были срочно организованы партийные годичные и двухгодичные курсы для пополнения чекистских рядов из так называемой «партийной номенклатуры». Проверка на пригодность к таким курсам ограничивалась в основном партийной характеристикой и рекомендациями вышестоящих начальников. Руководство КПСС считало, что благодаря высокой партийной убежденности авторитетных коммунистов можно направлять на любой ответственный участок работы, и они справятся, будь то баня, клуб, колхоз, газета, предприятие или спецслужба. При этом предыдущий партийный стаж засчитывался в стаж оперативной работы, то есть в стаж воинской службы. Эти партийные наборы, однако, ничуть не замедлили стремительный распад СССР. Деятельность Амурского управления вплоть до 90-х годов полностью контролировалась руководством обкома КПСС. И здесь тоже не обходилось без курьезов. Несмотря на необходимость выполнения действительно серьезных оперативных мероприятий, например, по обеспечению безопасности первых лиц государства или усиления охраны жизненно важных объектов чекисты нередко отправлялись горкомами и райкомами на чтение лекций по борьбе с идеологическими диверсиями, на полевые станы, животноводческие фермы и даже сенокосы. По требованию парткома управления сотрудники всех подразделений конспектировали книжку Л. Брежнева «Малая земля», обязательно увязывая ее содержание с результатами работы на порученных участках. Я убежден, что ушли навсегда в историю партийные разгулы в спецслужбах. Однако мы должны честно сказать, что многочисленные и, увы, малоэффективные реформы в этих структурах все-таки продолжаются. Они до сих пор переживают серьезные удары плохо осмысленных реорганизаций, которые проводятся на сегодняшний день горе-реформаторами в погонах с большими звездами. В этой связи все чаще приходит мысль, что в стремлении снизить боеготовность, например ФСБ России, есть и свой умысел под кодовым названием «опасные игры в демократию». Однако, несмотря на реформаторские преграды, профессионализм сотрудников ФСБ по Амурской области все же растет, о чем свидетельствуют правительственные награды, высокие офицерские звания и поощрения как многих молодых сотрудников, так и начинающих уже седеть бойцов невидимого фронта. Подавляющее большинство из них не на словах, а на деле доказывают свой профессионализм и преданность Родине.