Спрыгнув с подножки локомотива, помощник окликнул малыша, но тот продолжал шагать, не оборачиваясь, с опущенной головой. Одной рукой ребенок держался за грудь, другой махал в такт шагам. Догнав мальчика, помощник повернул его лицом к себе: - Ты куда идешь? Хочешь, поедем с нами на поезде? Малыш всхлипнул, потер кулачком глаза, размазав по лицу грязь и кровь. В вагоне медсестра сняла с парнишки окровавленную рубашку, перевязала раненную мелкими осколками грудь мальчика - к счастью, серьезных повреждений не было. Умытый и накормленный, он сразу заснул, положив голову на столик у окна, где пил чай. Медсестра Галина, проведя вечерний обход раненых, вернулась в свое купе и осторожно переложила малыша на полку. Он всхлипнул во сне, но не заплакал и не проснулся. Галя осторожно провела ладонью по лбу: мальчик горел, дышал прерывисто и беспокойно. На вид ему было лет пять-шесть. Очевидно, испугавшись бомбежки, мальчик убежал с полустанка и в шоке шел куда глаза глядят. «Как там мои, успели уехать от войны подальше или...» - подумала Галя, и перед глазами встала ее четырнадцатилетняя дочка Леночка. Как она на прощание обняла ее и шепнула: «Мамочка, я люблю тебя и папу, возвращайтесь скорей!..» Фронт большой, и где сейчас воюет Леночкин папа, Галя не знает, связь с ним прервалась... Наутро врач осмотрел мальчика и вынес вердикт: контузия, поверхностные осколочные ранения. От пережитого стресса малыш не разговаривал, хотя, судя по тому, как вздрагивал от любого шороха, все слышал. Не удалось выяснить ни имя, ни фамилию мальчика: на все называемые имена он только пожимал плечами и растерянно хлопал глазенками. - Ну что вы мучаете человека? - обняв юного пассажира за плечи, Галина повела его к себе в купе. - Хочешь, будем тебя Петей звать, а хочешь - Ваней? Как тебе нравится? Ванюшей? - Фамилию тебе можем дать Найденов. Красиво звучит? Мальчик снова кивнул, и окружающие заулыбались. Ваня привязался к Галине, ходил за ней по вагонам хвостиком и помогал чем мог: носил ее сумку с перевязочным материалом, давал раненым пить. В одну из ночей, укрывая парнишку сползшим с него одеялом, медсестра услышала его сонные бормотания: «Мама Галя, пойдем...» Так к мальчику вернулась речь. Днем Галя пыталась узнать от Вани о его прошлой жизни, но он ничего не помнил. Налет «мессеров» на полустанок стер из памяти мальчика абсолютно все. Он вспомнил только страшный грохот, огонь, дым, кусты, по которым бежал, потом поле и остановившийся поезд. - На следующей станции нашего найденыша оставим, там есть детдом, - сказал лейтенант, - я его туда отведу. Негоже ребенка по фронтам возить, да и опасно. Готовь, Галочка, его вещи. Галина сложила в сумку выстиранную одежонку Вани, в которой он брел по полю, сшитую из простыни рубашку и связанный ею свитерок, завернула в бумагу несколько кубиков рафинада да две пачки трофейных галет. Мальчик грустно смотрел на эти приготовления. Поезд замедлил ход, лейтенант заглянул в купе: - Пошли, тезка, в новую жизнь определяться! Глядь - а нет тезки, исчез, словно и не был. Обежали весь вагон, всех поспрашивали. Только что видели его, а теперь нет нигде. Лишь вечером Ваня объявился. Подошел к Гале и, обхватив ручонками ее колени, прошептал: «Я хочу быть с тобой, понимаешь?..» Все-таки Ваню определили в детский дом. Полночи перед этим Галина убеждала мальчика: кончится война, и она заберет Ваню к себе, и будет он сыном ей и братом ее Леночки. Ваня смотрел в большие грустные глаза мамы Гали, и маленькое его сердце сжималось от неизбежности близкой разлуки. Попрощавшись со всеми, к кому он привязался, мальчик сам сел в грузовик, который и повез его к мирной жизни. В детдоме Ване не понравилось. Старшие мальчишки обижали малышей, сваливали на них свои проказы, воспитательница кричала. Время до обеда тянулось долго, и всегда хотелось есть. Ваня пытался убежать и найти санитарный поезд, но его ловили и возвращали назад. После третьего побега его определили в другой детский дом. Наступила осень. Начались занятия в школе. Мальчик прилежно учился читать и писать, учительница его хвалила. Когда она склонялась над его тетрадкой, положив ему руку на плечо, Ване вспоминалась мама Галя. По ночам он сочинял ей письма о своей жизни, а потом засыпал, и в его снах она поправляла ему одеяло. Прошло три года. Наши войска освободили Украину, Белоруссию и шли с боями по Европе. В один из весенних дней Ваня возвращался из школы с друзьями и отстал от них, заглядевшись на прохожих. - Что вы делаете? Уберите собаку! - услышал он отчаянный девичий крик. В сквере у высокой березы стояла девочка, запрокинув голову. Там на верхней ветке сидел взъерошенный рыжий котенок, а внизу хохотали двое мальчишек. Один из них держал на поводке собаку, которая, лаяла на испуганного котенка. Очевидно, она и загнала его туда. Ваня, подобрав по дороге палку, свистнул и, показав ее собаке, швырнул в сторону. Пес кинулся туда, вырвав поводок из рук хозяина. Тот помчался за ним, а другой парнишка схватил Ваню за грудь и с силой толкнул его. Завязалась драка, исход которой мог быть для Вани плачевным, если бы не вмешавшийся прохожий. Мальчишки с собакой убежали, а Ваня с трудом снял с березы котенка, расцарапавшего со страха ему руки. - Спасибо тебе, - улыбнулась сквозь слезы девочка, принимая от Вани своего питомца. - Пойдем к нам, умоешься хоть, вон и кровь, и грязь на лице, да и Рыжик добавил царапин. Ваня отнекивался, но все же шмыгнул носом и покорно пошел за девочкой. Что-то знакомое почудилось ему во взгляде девочки, в ее походке... - Ой, и рубашка у тебя порвана! Снимай, я зашью, а ты иди в ванную. Умытого и причесанного Ваню ждала на столе чашка горячего чая, а девочка, откусывая зубами нитку, кивнула ему на стол: - Выпей чайку, я еще пуговку тебе пришью. Меня Леной зовут, а ты кто? - Ваня, - ответил мальчик и вдруг застыл: с портрета на стене на него смотрели такие знакомые большие печальные глаза... - Мама Галя... - пробормотал он. - Ну да, маму Галей звали... А ты откуда знаешь? Погибла она, бомба в их поезд угодила...