Глядь, а его пятую точку подогревает парок из-под снега. Ну, корефан наш - бывалый охотник, сразу смикитил, в чем тут дело. Быстренько на ходу натянул свои шаровары, и к нам. Говорит заговорщическим шепотом: «Мужики, я берлогу медвежью нашел!» Мы тут все встрепенулись, кровь охотничья заиграла... Стали думать, как будем брать медведя. Порешили так: двое вырубают березу метров в пять и поднимают зверя, а мы трое стреляем... Подходим с этим нашим «будильником» к берлоге, засовываем его туда и давай вдвоем вертеть. Только остановились дух перевести, как оттуда - морда во весь проем медвежья, как высунется да как рявкнет. Все врассыпную, а пальба наша куда попало только прыти нам прибавила. Собрались через час возле своего стана. Хмель у всех прошел. Поспрашивали друг у дружки: «Кто куда стрелял?» Посидели еще часа два под водочку, конфуз свой обсудили. Стало ясно, что честь охотников надо вернуть. Идем опять к берлоге. Двое заводят свою «шарманку», а трое наготове. И тут опять эта морда появляется - метр на метр, да со страшным ревом! Стрелки дружно грохнули из ружей. А она еще сильнее взрычала и стала вылезать... Собрались мы уже часа через два. В глаза друг другу не смотрим. Решаем - все: или мы его, или он нас. Третьего не дано. Заряжаем, что у кого было. В обе руки по ружью получилось и в зубы по два патрона: а вдруг кто еще перезарядить успеет. Стали в шеренгу и пошли. Да как пошли! Вот где правофланговый чувствует не только локоть левофлангового, но и слышит, как у него сердце бьется. Тишина. Аж звенит в ушах. Луна, как прожектор, светит - все видать. Старший говорит, глядя на торчащую из берлоги березу: «Еще разок крутанем». И мы на одном выдохе: «Да-а-а!» Крутим, крутим, а никто на нас не рычит. Пять минут, десять прошло, а из-под земли - тишина. Как-то само собой напряжение стало спадать. Кто-то вспомнил, что вроде бы стрелял прямо в пасть медведю. Стало ясно, что не вылазил он. Следы обрываются на входе. Значит, притаился и ждет, или убили, или вышел через запасной выход. Обошли все по кругу - следов нет! Склоняемся к мысли, что убили мы медведя, и он мертвый там лежит. Решили бросить жребий, кто полезет в берлогу - проверит. Сами, наверное, догадались, выпало мне. Обматывают меня кое-как вокруг пояса веревкой и ногами вперед, вдоль этой березы, начинают потихонечку опускать. Едва попал я в берлогу, как центр тяжести почему-то поменялся, и стали меня опускать уже вниз головой. Шапка упала, руками в кромешной темноте шарю по сторонам. Чувствую, головой уперся во что-то острое, руками хвать - уши медвежьи. Как я не своим голосом заорал! Понял, что это все - конец. А мои веревку и выпустили. Сколько пролежал в пасти убитого медведя - не скажу. Только когда вылазил по березе обратно - небо было уже серое, светало. Выполз, ноги ватные, еле ими переставляю - и к своим. Не доходя до них, слышу, как они, сидя вокруг костра, говорят обо мне - какой я был хороший, надежный, смелый, настоящий охотник и как мне, бедолаге, не повезло. Жалобно так, с комом в горле говорят. Только рюмки очередной раз подняли: «Ну, за Егорыча», как я им: «Спасибо вам, друзья мои верные, за ваши слова упокойные...» Они так с открытыми ртами и с рюмками в руках и окаменели.