Такое чистосердечное признание в любви слышу впервые за свою долгую журналистскую работу: - Радуюсь, что круг тех, кому могу довериться, не маленький. Как мать очень люблю своих сыновей, как дочь - родителей. Есть в нашем доме кошка, которой уже 17-й год и которую (смеется) я тоже очень люблю.Люблю работать с молодежью - студентами, начинающими следователями, работниками прокуратуры. Радуюсь, что они отвечают взаимностью. Люблю театр, цветы, выставки... Обожаю писать стихи, в творчестве - спасение моей души. Когда всегда зарешечено окно, когда перед глазами постоянно клетка с человеком, конвой с оружием и судьи в мантиях, особенно хочется лирики, душевной чистоты и теплоты... Это своеобразный протест против того, с чем связаны последние тридцать лет жизни Натальи Филипченко, старшего прокурора отдела прокуратуры Амурской области. Это реакция на убийц, грабителей, насильников, ведь их судьбы - следствие собственной нелюбви к самим себе. - В чем же первопричина преступлений? Только ли в традиционном наборе моралистов - в генетике, улице и родительском воспитании? - Это прежде всего собственная безответственность - равнодушие к своей судьбе, пренебрежение нормами общества, с которыми должны считаться все. Есть заповеди, которые надо чтить независимо от возраста, образования, социального положения: не убий и не укради. - А ваша заповедь по жизни? Как у врача - не навреди? - Сопротивляться, даже когда тебя победили! Не сдаваться! По словам Натальи Григорьевны, она была очень послушным ребенком. Слово матери в их семье не обсуждалось, а та сказала: «Наталья, из тебя выйдет хороший юрист». Так началась плеяда юристов в их роду. Утром 1 августа 1977 года молоденькую выпускницу Дальневосточного госуниверситета представили коллективу, а в 10 часов она уже была в суде. И пошло-поехало: стажер-следователь, помощник прокурора Ленинского района, старший помощник в городской прокуратуре, замначальника отдела уже в областной прокуратуре... То первое свое дело Филипченко называет очень банальным - судили двух несовершеннолетних хулиганов. Сколько подобных преступлений было в ее практике? Ничтожно мало. Не за это три прокурора области подписали в свое время 18 приказов о поощрении Натальи Григорьевны, которую ее коллеги считают самым опытным государственным обвинителем в области. - Я не работала следователем, не занималась гражданскими делами, общенадзорными и хозяйственными вопросами. Мои главные по жизни книги - это Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. Сколько раз Филипченко выступала в суде государственным обвинителем - невозможно ни подсчитать, ни вспомнить. Но это Наталья Григорьевна помнит точно: она трижды настаивала на вынесении самого сурового наказания - смертной казни. Рассматривались убийства с особой жестокостью. - Вы за такой приговор? - Однозначно, да. Мера наказания должна быть соразмерна жестокому преступлению. Элементарный физиологический страх за содеянное у убийцы должен быть всегда. - Был момент, когда вы, как государственный обвинитель, были бессильны? - Нет. Большого размаха между моим мнением и судебным решением не было никогда. За все эти годы суд ни разу не вынес оправдательного приговора делу, где я поддерживала обвинение. - Судьи более мягкотелы, чем вы? - Очень много лет мы идем ноздря в ноздрю (смеется). - Вы очень активный человек в жизни, уважаемый коллегами, известный в судейском сообществе. Но ваши сыновья не пошли по вашему пути. Не смогли увлечь их своим примером? - Мои дети росли, когда вокруг них были только юристы: я, мой супруг, моя сестра. Все разговоры в доме об одном и том же. Дети нередко ложились спать в одной кровати, а вставали в другой - мы их относили к соседям: когда выезжаешь на большое происшествие, то не знаешь, когда вернешься домой. Кто только не забирал их из детсада! Они наелись досыта нашей работой. Потому один стал технарем, другой учится на экономиста... От одного месяца до полугода и больше занимает участие гособвинителя Филипченко в суде. Все зависит от сложности уголовного дела, количества участников, сложности преступления и от того, насколько профессионально проведено предварительное следствие. Задача государственного обвинителя - представить суду доказательства вины подсудимого. - Если мне нужны свидетельские показания Иванова или Петрова, я не гнушаюсь идти к ним вечером сама. Убеждаю, объясняю, что зло должно быть наказано. Помню дело о взяточничестве преподавателя ДальГАУ. Надо бы найти адреса студентов, а они уже окончили вуз, разъехались по всей области, кто-то вышел замуж, сменил фамилию. 113 человек! Но в интересах дела мы все выстроили и доказали: преподаватель - взяточник. Чем больше «подпорочек» я поставлю под свою обвинительную речь, тем она будет убедительней. - Это ваше самое громкое дело? - Нет, другое - разбойные нападения банды Барышникова. Банда поражала своей жестокостью, размахом, мобильностью, неуловимостью. Сначала судили членов банды, через несколько лет поймали и главаря. Помню, когда их первый раз привели в зал судебных заседаний, я даже испугалась. Десять человек в клетке плюс десять адвокатов, а я одна. Боялась не запомнить кто есть кто. Суд шел пять месяцев. Примерно через пару недель я узнавала каждого и даже знала, как зовут их мам, невест. Барышников получил 17 с половиной лет, а его подручные - от 10 до 15. - Обвиняя того или другого преступника, вы даете одновременно оценку и следственной группе. То есть видите, что доказательная база шита белыми нитками или алиби не выдерживает никакой критики? - По делу Барышникова следователи милиции были поощрены по моему рапорту. Одного из них мы потом переманили к себе в прокуратуру - парень с золотой головой, он и у нас уже проявил себя на «отлично». - Были случаи в вашей практике, когда вас старались «пригладить» телефонным звонком, энной суммой или угрозой? Можете уйти от ответа, сказав «всякое бывало». - Всякое бывало (смеется). Когда я работала еще в прокуратуре Ленинского района, на рассмотрение в суд поступило хозяйственное дело в отношении руководителя госучреждения. Меня пригласили в райком партии, и высокопоставленное лицо изрекло: этот и эта (были названы фамилии) не должны сидеть. Я очень возмутилась. В ответ услышала: партия так рекомендует. Реакцией на это было мое заявление о выходе из рядов КПСС. Свой партбилет с соответствующей запиской я отправила в комиссию партконтроля при ЦК КПСС. - И что же? - За невыполнение «рекомендаций» исключили из КПСС, причем с формулировкой «за отказ от партбилета». Замечу, это были времена расцвета партноменклатуры. - Как это отразилось на вашей карьере? - Бывший в то время руководителем прокуратуры области Виктор Иванович Богомолов очень долго думал: оставлять меня в прокуратуре или нет. Оставил. Благодаря моему непосредственному начальнику Наталье Ивановне Горбовой, прокурору Ленинского района. Она заявила, что ее не интересуют мои партийные взгляды, что я нужна коллективу как профессиональный работник. - Это был единственный момент, когда вас пытались приручить? - Нет, были просьбы со всех сторон: злодею ведь всегда много, а потерпевшему всегда мало. А ты между ними. - Вам было жалко тех, кого вы обвиняли от имени государства? - Было... - Но он же убийца, насильник, украл последний рубль у старушки! - Было жалко, что собственными руками, мозгами, действием или, наоборот, бездействием, легкомыслием человек получил не то, что мог бы иметь. Свободу, семью, детей, любимое дело. - Наталья Григорьевна, вы смелый человек. Неужели вам никогда не было страшно, неуютно? Представьте: улица, фонарь, ночь... - Вот именно: улица, фонарь, вечер, когда на меня напали трое с ножом. Я была в декретном отпуске, и вечером меня выпустили на улицу пройтись, как выпускают молодых мам. Они стояли, приставив нож к пуговице на шубе, и требовали отдать им сдачу и то, что было в моей продуктовой авоське. За себя я, конечно, испугалась, но мысль о сыне была сильнее: догадается ли сестра подогреть молочко или моего малыша напоят холодным... Они взяли, что хотели, и побежали на соседнюю улицу дворами. Я же испугалась до такой степени, что успела обежать квартал, и через несколько минут мы опять встретились. До сих пор помню их скрипучие ржавые голоса: «Смотри какая дура, сама опять идет в руки». Тогда я испугалась еще больше и разозлилась на себя. Хватило сил убежать еще раз. Мы потом ездили по городу более двух часов - их так не нашли. Но есть другой страх, профессиональный. Когда дело идет не по тому сценарию, который ты планировал. Думаешь, что этот свидетель мне помощник, а он становится противником. Приходится разруливать ситуацию. - Ваше самое неприятное воспоминание, Наталья Григорьевна? - Один раз мне довелось работать с присяжными. Я как побитая приходила с процесса и говорила своим: вот оно, отсутствие профессионализма! Присяжные никак не хотели верить, что две молоденькие девушки (красивые, тоненькие, такие пушистые) пытались жестоко и хладнокровно убить маникюрными ножницами здорового водителя частного такси. Это к слову о том, что у преступника может быть ангельское лицо. Хотя есть такие физиономии, что можно судить только за одно выражение лица (смеется). - Что или кого вы еще не любите? - Не люблю жару, лето. Зато обожаю зиму, дождь, осень. Не люблю фильмы фантастические, комедии. Сериалы не смотрела и не смотрю. Понятие не имею, что такое Санта-Барбара. Ненавижу что? Жадность! Не столько в денежном смысле, сколько в чувствах, эмоциях, доброте. Корень зла именно тут таится. Кого-то в детстве недолюбили, в школе затуркали, и вот он, ненавидящий весь мир. Ненавижу двурушничество, пустые обещания, даже от Президента РФ. Не люблю, когда мне мешают на кухне, где моей фантазии нет предела. Очень люблю готовить и смотреть, как друзья с аппетитом едят мною приготовленное. - Вы опять о любви, Наталья Григорьевна. - Опять. ...Советник юстиции Наталья Филипченко за то короткое наше знакомство была разной. От души смеялась, услышав мое сравнение ее обвинительной речи с гласом Божьим. Всплескивала руками, когда «ее девчата» уточняли, что за тактику допроса банды Барышникова она получила очередное поощрение, или подсказывали мне, какая она прекрасная наставница, хвалили за судебное ораторство. Она то говорила эмоционально, бурно, то вдруг чеканила одну и ту же фразу, словно перед ней не журналист, а зал судебных заседаний, набитый до отказа. То краснела так, что было заметно даже на загоревшем лице, потом бледнея принимала вызов, слушая мой недвусмысленный намек типа «Скажите, всякое бывало». Понятное дело, нечасто государственный обвинитель оказывается на месте «допрашиваемого». Но все написанное мною - лишь маленькая толика о красивом, умном, душевно богатом человеке. Который ведет «вечный турнир перед возвышенной недосягаемой дамой с повязкой на глазах». Турнир за неотвратимость наказания.

Возрастная категория материалов: 18+