- А там у меня 1200 карточек погибших, которые мы составляли к 50-летию Победы. Сердце мое ухнуло - как все это оставить, кому? Данные собирались не один год, столько было встреч, поездок по району... Думаю, пусть стреляют, но папки с карточками погибших все равно вынесу. Связала папки и понесла. И никто меня почему-то не остановил. Потом все райкомовские бумаги сожгли в кочегарке, только «секретку» оставили. Память сердца под дулами автоматов Картину того дня 1991 года нетрудно представить: новая власть впопыхах ликвидировала все, что было связано с КПСС. Наверное, боялась, что из «искры» (какой-нибудь сбереженной резолюции) вновь возгорится пламя. И в этих условиях пачки папок выносит из отдела пропаганды не какая-нибудь бой-баба, а худенькая маленькая женщина. Но разве чувство долга, память измеряются ростом и весом?! Спасенные карточки погибших до сих пор хранятся дома у Людмилы Павловны. Не поднимается рука выбросить, хотя сведения о павших тамбовцах уже вошли в трехтомник районной Книги Памяти, написанный ею собственноручно и даже проиллюстрированный редкими фотографиями, газетными вырезками военных лет, фронтовыми письмами и похоронками. И никогда не поднимется! Ведь рядом со скупыми данными (родился, призван, погиб) в тех бумагах есть то, что принято называть частичкой истории. Неповторимой и невосполнимой. - Начни сейчас собирать материалы для Книги Памяти, ничего бы не вышло. Мор прошел среди старожилов. А тогда у людей будто языки развязались. Наверное, пришел тот возраст, когда уже никого и ничего не боишься. Я расспрашивала о погибших фронтовиках, уточняла их данные, а словоохотливые сельчане не только об этом говорили, но и рассказывали о деревне, соседях, своих предках-первопоселенцах. Кладезь неисчерпаемый - диктофон бы тогда! Еле записывать успевала... И так в каждом селе. Перерабатывать, осмысливать, сопоставлять это море информации было еще труднее. Потому что море тянет в глубину, и этому зову трудно противиться. В конце 80-х годов подворные обходы чередовались с работой в архивах сельсоветов, военкомата. В отдел пропаганды шли бывшие фронтовики. Кто-то, оказывается, был жив-здоров, хотя числился по документам пропавшим без вести, хуже того - погибшим. Другие приходили чуть ли не с проверкой, включен ли в список его односельчанин, с кем довелось биться до последнего. Надо, мол, чтобы не забыли люди и этого героя войны. Так было не один месяц, и даже не один год. К 50-летию Победы готовились основательно. И вдруг приказ: можете забрать из райкома только личные вещи. Собственно говоря, инструктор отдела пропаганды Л. Топоркова его выполнила: взяла именно личное - ею выстраданное и созданное. Те рукописные Книги Памяти экспонируются в местном музее истории развития сельского хозяйства в Амурской области. Не одну ночь выводила каллиграфическим почерком Людмила Павловна данные о 778 своих земляках, не вернувшихся с фронта. Экспонат поистине уникальный - такого самиздата нет нигде больше в Приамурье. Если же знать историю спасения этих данных, ценность томов возрастает многократно. А их автор, честное слово, достоин при жизни если не памятника, то губернаторской премии. Пишу эти строки, а сама будто слышу голос Топорковой: «Я о военных годах в Тамбовском районе все знаю. Где наши части стояли, куда их направляли. Зачем мне за эту радость еще платить?!» Море информации и океан прошлого Моя собеседница мечтает совсем о другом: - Найдется ли человек, который бы так же заинтересовался историей Тамбовского района? Чтобы вместе если не писать новую книгу, то хотя бы собирать, сопоставлять данные. Время уходит. Иван Щукин, местный краевед и учитель, с которым она поделила ХХ век (ему досталась история района до 1924 года, Топорковой - по Великую Отечественную включительно), уже не раз ей советовал: «Определи линию, не лезь в глубину, ты и так уже утонула в деталях. Садись и пиши». Автор недавно изданной книги об истории Тамбовского района знает что говорит: сам прошел через эти муки творчества. Но Топоркову, похоже, не переубедить. И в свои 56 лет тамбовчанка так  же жадна до информации, как и 16 лет назад. Перелопатив в свое время не один архив в поисках забытых фронтовиков, она взялась за загс и собес. Работает с жадностью, словно боится не успеть, наперегонки с безжалостным временем и людским равнодушием. Эти опасения не беспочвенны. Недавно, заметая следы мошенничества, работники районного собеса уничтожили массу документов, в том числе и архив военных лет. Уцелели лишь двенадцать личных дел семей красноармейцев - «бесценный материал», по словам Топорковой. Она, как ребенок игрушке, радуется, когда начальник районного отдела загса Л. Красникова пригласит ее в субботу поработать: - Любовь Ивановна своим делом занята, а я - своим. Так иной раз до вечера сидим. Зато теперь я составила еще одну картотеку - старожилов Тамбовского района. Какие богатейшие материалы у нас есть, ведь ни одно село не образовано на пустом месте. Где-то прежде заимка была или хутор. И Людмила Павловна начинает перечислять их названия: Граждановка, Назаровка, Неверовская, заимка Алатырцевых, Бугровое, Луговое, Анфиногеновка, хутора Метелкин, Копыловский... Попутно дает характеристику чуть ли не каждому уже ушедшему в историю местечку. - Была у нас даже Оборвановка, там Степан Розвезев жил с двенадцатью детьми. Жили бедно, ходили в рваном. Но одна из его дочерей, Федосья, потом на всю область гремела. Трактористкой-ударницей стала, даже орден Трудового Красного Знамени получила. А Гильчин? Крупнейшее было село, волостное. Теперь его слава в прошлом. Это лишь отделение раздольнен-ской агрофирмы. Превратности судьбы... В 1930 году на нынешней территории Тамбовского района жило около 26 тысяч человек, было 56 населенных пунктов. Десятки сел, хуторов, заимок исчезли с земли. Время безжалостно. Главное - чтобы не ушли из нашей памяти. Тогда это точно забвение. Однолюб по жизни, Топоркова своему характеру и здесь не изменила: краеведение стало смыслом жизни. О прошлом моя собеседница может говорить без устали часами. И не просто говорит - анализирует. Скажем, попался ей на глаза документ Корфовской МТС об изъятии органами НКВД двенадцати человек. На приказе дата - 8 августа 1938 года, то есть в разгар уборочной. И кого «изымают»? Бригадиры и их помощники на этот раз стали врагами народа. Можно себе представить, каким страхом было охвачено село, как голодали зимой люди. - Знаете, как прежде называли себя тамбовчане? - спрашивает Людмила Павловна и сама же с гордостью отвечает: - Хлебопашцами, хлеборобами, великороссами! Журналистские пути-дороги приводят меня не к первому краеведу-любителю. И все они так самозабвенно преданы увлечению, что не перестаешь удивляться. Второе, максимум третье поколение переселенцев, а историей своей малой Родины интересуются так, будто их род веками жил на амурской земле. В чем причина такого фанатизма? Может, в том, что их деды и бабушки приехали сюда не на готовое, что их родителям тоже досталось по полной программе. У заработанного потом и кровью иная цена. Не хочется мне эту удивительную женщину называть трафаретным выражением «ходячая энциклопедия». Но так оно и есть. Топоркова о своей Тамбовке знает так много, что диву даешься. Уж не на машине ли времени она путешествует в свободные от работы и домашних дел часы? Слушаешь ее, и будто сама переносишься в далекие 30 - 40-е годы... «В этом конце села жили только баптисты, а в другом селились духоборы... Здесь МТС была, а там стрелковый полк располагался, 27 июля 1941 года полностью под Смоленском пал... Вот тут узкоколейка шла до Березовки, а в лесу был двухэтажный госпиталь. Десять человек-«западников» умерли. Найти бы их родных...» И когда я начинаю восхищаться ее сверхпамятью (морем информации владеет этот человек), Людмила Павловна спокойно замечает: - Я многое не знаю. Даже в благовещенский архив часто не наездишься. Сведения обрывочные. Время уходит, не успеть мне за ним. Вот вы говорите «море информации», но что оно в сравнении с безбрежным океаном прошлого? Топоркова всегда была строга к себе и самокритична. Ничуть не рисуясь и не напрашиваясь на сочувствие, признается: «Не верю, что смогу написать еще одну книгу». Понять эту растерянность можно. Ей, как пальцы на руке, дорог каждый период в жизни тамбовчан начиная с 1924 года. За что в первую очередь взяться краеведу-любителю? За издание картотеки старожилов или за книгу о репрессиях? А может, лучше дополнить собственные тома памяти о Великой Отечественной? Ведь даже на районном памятнике павших уже значатся более 900 фамилий, а в ее рукописной книге их только 778. Или отдать предпочтение все-таки годам репрессий? Только в ее родне пострадали человек десять. А сколько по всему району? Что известно о них, без вины виноватых? Где живет история В своей квартире Топоркова не живет. Она там лишь спит, ужинает и работает поздними вечерами. Хозяйничает в комнатах и на кухне ее величество История. В шкафах вместо сервизов и хрусталя, даже томов русских классиков - картотеки, папки с архивными документами, черновые наброски. Так было двадцать лет назад, не изменилась «расстановка сил» и сейчас. Сыновья, когда росли, лавировали между бумагами и старались не мешать вечно занятой матери, росли умными, самостоятельными. Младший Антон гордится ею: такую Книгу Памяти составить и написать! Меня это тоже не может не удивлять. Почему в ней, бывшем библиотекаре, которая до 32 лет жила в мире книг, проснулась эта жадность к реальной жизни, к людским воспоминаниям? Не задание же райкома партии тому причина? - Расспрашивая о войне, я сделала для себя два открытия: насколько неповторимы судьбы человеческие и нет у нас счастливых судеб. Человека никогда не считали за ценность. По крайней мере, в истории России это лишь пушечное мясо - хоть в войну, хоть во время коллективизации. Погибали лучшие: хозяйственники, лидеры, весельчаки, храбрецы. И что получается? Пришел человек на свет белый и ушел бесследно. А как же наша память, людская благодарность за его подвиг, труд? Это же человек, а не тля зеленая! Люди сильны прежде всего своей памятью. Именно память о людском горе помогла Людмиле Павловне перенести семейную трагедию и выжить - во время службы погиб старший сын Сергей. - Я не раз себе говорила: что твое горе перед их! Когда забирали без суда и следствия отца, а в семье оставалось по 12 - 16 детей. И тех выселяли как врагов народа. Один Бог знает, что испытали та женщина и дети. Но они выросли и вновь стали пушечным мясом для политиков. Почему? На этот вопрос вряд ли отыщет ответ ведущий специалист Тамбовского районного Совета народных депутатов Л. Топоркова. Нет объяснений ни в прошлом, ни в сегодняшнем дне. Потому что людская память избирательна, а история непредсказуема. Не потому ли ее переписывают с завидным постоянством? Лишь краеведение неподкупно, как память сердца.

Возрастная категория материалов: 18+