С высоты почти двухметрового роста смотрели на мир его добрые, по-детски чистые глаза. Раскланивался без конца дядя Гераня направо и налево - столько у него в городе знакомых. Утренний воздух теплее, лишь иногда тянуло прохладой с капризной и мутной Нерчи, что дала жизнь древнему городу. Русские казаки отстаивали эту землю, собирали ясак в государеву казну, заключали мирные договоры. В том числе - знаменитый Нерчинский договор 1689 года, по которому русские лишались открытого ими левобережного Приамурья, а границы России с Цинской империей устанавливались по рекам Аргунь и Горбица и далее по Становому хребту. По этой земле шли купеческие караваны, проносились лихолетья кровавых смут и революций. ...Резные наличники, как кружево, украсили пыльное, полинявшее под солнцем «лицо» Нерчинска. Проходим с дядей Гераней под мостом через железную дорогу. Старики рассказывали: местные купцы в свое время не дали требуемой взятки строителям - и остался их городок в стороне от главной магистрали, уснул на сотню лет. Под этим мостом некогда пробегали две тоненькие гимназисточки - моя мама и ее сестра. Посматривали по сторонам, как бы ненароком не встретить строгую классную даму. Позже стальной гусеницей вполз сюда семеновский бронепоезд «Мститель», грохнул залпом тяжелых орудий, ужасая все живое. По этой площади, кочетом выпятив грудь, расхаживал жандарм Гаркин, про которого в городе сочинили песню: «Едет Гаркин на белом коне - Шашка сбоку, нагайка в руке». Здесь же гарцевали казаки. Гимназистки влюбленными взглядами провожали молодых офицеров, напевая: «А сзади едет адъютант - В петлице бант и аксельбант. Девицы на него глазеют, Мамаши тоже ротозеют». Митингами шумела площадь в 1917 году. Здесь эсерка Брешко-Брешковская бросала жгучие слова в восторженную толпу: «Вы хотите сделать навоз из крестьян для своего будущего социализма. Но у меня и тогда будут револьвер и бомба!» По этим мостовым шмыгали шустрые гимназисты, важно прогуливались со своими дамами форсистые казачьи офицеры, купцы, мещане, разный городской и станичный люд. Рядом - тяжеловесные купеческие ряды. Так и слышится базарный шум, толкотня. Чем только не торговали здесь! На всю Россию славились нерчинские купцы. А это магазин купца Семижопкина. Как рассказывали старожилы, сильно горевал и убивался купец из-за своей фамилии. Говорят, писал несколько раз прошение царю с просьбой разрешить сменить фамилию, хотя бы ради красавицы дочери (кто же на ней женится!). Нет, не дошла до царя просьба купеческая. Справа высится знаменитая нерчинская тюрьма. Много через нее прошло кандального люда. И беглых было много. Хороший был когда-то обычай в забайкальских имениях - оставлять на ночь на полке у забора краюху хлеба с солью, немного табачка. И беглому польза, и хозяевам спокойнее. Закрадывается крамольная мыслишка. Оживить бы вас, «идейных», страдавших на нерчинских рудниках, и спросить: «Ну как? Вы этого хотели?» Интересно, что бы они ответили, увидав нашу действительность? Недалеко от тюрьмы - почти такой же знаменитый водочный завод. Ох, была потеха, когда в смутные времена гражданской войны из пробитых пулями цистерн хлестал спирт. Черпали кто чем мог, пили, падали здесь же на землю. И некому было помочь: все пьяны! Знаменит на все Забайкалье Бутинский дворец. Ничто не смогло уничтожить его красоту. Правда, уже нет тех витражей, заменена старинная ограда на нечто несуразное. Поговаривают, что сам Бутин, миллионер-золотопромышленник, был из рабочих. Благодаря старательскому фарту и цепкому уму выбился человек в богачи. Но оставался таким же простым и добрым к людям. Был он бездетным, а все, что нажил, завещал городу: сад, библиотеку, дворец. Причем каждая комната его дворца соответствовала какой-нибудь стране - убранством, мебелью. Пароходом доставил Бутин из-за границы в знаменитую зеркальную комнату громадные зеркала. Растащили новые хозяева все из дворца. Лишь малая часть сохранилась в краеведческом музее, как бы в насмешку размещенном в церкви. Как сияла огнями эта церковь в пасхальные и рождественские праздники! С какой душевной благодатью шли к ней разодетые во все лучшее толпы людей! В нынешнем музее все, как обычно. Вот фотографии врачей. Посмотрите, какие у них зверские рожи. А вот красные командиры - у них, наоборот, мужество и стойкость так и прут из глаз. Зато об истории казачества - лишь мельком. Больше упор на прекрасную действительность - советскую или постгорбачевскую. Чудны дела твои, Господи! Разве не парадокс: нерчинские казаки в 1905 году первыми примкнули к революции, а после 1917-го были последними защитниками старого строя. По всему свету разбрелись несломленные: в Маньчжурию, Японию, Австралию... А день набирал силу, жара становилась все ощутимее. - Дядя Гераня, расскажи о казаках. Какие они были? - Какие были? Бравые, паря, казаки были. Сейчас таких нет. Скажем, идет нынешний солдат: пуговицы расстегнуты, ремень - как на корове седло, портянки торчат. И это солдат?! Такие же офицеры. Чуть звание повыше - брюхо висит, как у старой бабы. Не-ет, в мое время не то было. Из казармы не выйдешь, если что не так. Урядник десять раз осмотрит, словно невесту не выданье, и скажет: «Чтоб девки млели». Нет сейчас в нынешних того шику. И работать казаки умели. Бывало, берет котелок, мешочек пельменей и едет один за сеном или дровами на пяти лошадях. Вы-то легко сейчас живете, без труда, -дядя Гераня оживился: - А джигитовка на смотре? Вот где удаль да ловкость! Что, черти, выделывали... Сотня перед сотней - командира не осрамить! Полковник и офицеры стоят на помосте наблюдают за казаками. Чуть что не так, полковник орет матом. Сам был немец, но казака понимал. - Дядя Гераня, а Семенов? - А что Семенов? Геройский есаул был Гришка Семенов, четырнадцать наград за империалистическую получил. А тогда зазря ордена не давали, сам царь гордился Георгиевским крестом и носил его до конца жизни своей. А Григорий, рассказывали, с семью казаками полк немецкий в плен взял. Это потом он озверел, когда стали расказачивать да раскулачивать, стрелять без разбору. Легко судить через десятилетия. Только сейчас добрее люди? Читаешь: то-то кому-то на ногу наступил в автобусе - убили. Упал старик в очереди - пошла толпа по живому человеку. - А бабы наши, - продолжал дядя Гераня, - кто с ними сравнится?! Чистотки, мастерицы. Это с Расеи потом понаехали к нам со своими бабами. Так те спят до обеда, тараканы у них в щи падают. Детей полон двор, в доме грязища. Сами нечесаны, толстые - в дверь не лезут. Известно, Расея-засеря, - дядя Гераня пренебрежительно махнул рукой. - И они нас расказачивать да раскулачивать стали! Во, паря, дела. После гражданской совсем не стало власти. Кого ставить? Конечно, из тюрьмы. Шибко любили тех, кто из царской тюрьмы. Поставили, да оплошали. Оказались уголовниками. Наруководили они: поотбирали у казаков даже хомуты и скамейки. Голодный скот передох во дворе исполкома. Обозлился шибко тогда народ. А потом подошел 37-й год. Твоя тетка Ульяна два раза замуж выходила, и оба раза мужей стреляли. Враги, говорили. А какие они враги -работяги были. Геройские были ребята казаки и добрые. ...Мы надолго замолчали, дядя Гераня весь ушел в воспоминания. Наверное, виделась ему степь под Нерчинском. От запаха трав воздух густой - хоть ножом режь. Помост с офицерами, черт-те что вытворяющие на скаку казаки. И зычная полковничья матерщина, разносящаяся окрест.

Возрастная категория материалов: 18+