Редкое мычание раздается только в трех дворах, остальные присматриваются к купленным буренкам и гадают: «Выживут — не выживут?» С одной стороны, селяне боятся повторения июньских событий, с другой — не мыслят свое существование без коров.

«Как на курорте живем»

Буссе сегодня встречает приезжих непривычным для сельской местности спокойствием. На въезде в село — большая металлическая «бочка» с окнами. Рядом поднятый шлагбаум. Еще совсем недавно это был милицейский пост, где проверяли машины, въезжающие и покидающие карантинную зону. Сегодня путь свободен для всех. За полчаса до полудня в воздухе стоит звенящая тишина, людей на улицах почти не видно.

— Что вы удивляетесь, — подтверждает наши догадки глава поселковой администрации Светлана Леконцева. — Это раньше все в пять, в шесть утра вставали, чтобы скотину напоить, накормить и выгнать в поле. Теперь мы как на курорте живем. Работы в селе нет, а огородные проблемы можно днем решить. Вот и просыпаются люди поздно.

Атмосфера в селе перестала быть раскаленной только после получения компенсационных денег. Случилось это примерно через полтора месяца после массового забоя животных. Каждому хозяину досталось от пятнадцати до двадцати пяти тысяч рублей за корову, в зависимости от ее возраста, веса и продуктивности. Слухи о массовом пропивании компенсаций буссинцы категорически опровергают. Мужики, правда, пытались глушить тоску водкой и самогоном, но женщины подсчитали нежданные деньги и мужей образумили: мол, жизнь не остановилась, надо вставать на ноги.

По мнению пострадавших, компенсации получились более чем приличные. В соседних деревнях корова стоит намного дешевле, чем заплатило государство. Излишки (а это примерно по три-четыре тысячи рублей с каждой убитой буренки) народ бросился тратить на новые холодильники и телевизоры. Другой возможности обновить домашнюю обстановку у буссинцев нет. Однако большинство жителей не стали снимать свое богатство с банковских счетов и ждут весны. Мало кто решился заготавливать сено после исчезновения коров, поэтому сейчас существуют определенные проблемы с кормами. К тому же летом за молодняком ухаживать легче и есть возможность поучиться на чужом опыте. С нескрываемым интересом все наблюдают за состоянием здоровья Вечоры, Венеры и молоденькой телочки с неизвестной кличкой. Они стали первыми рогатыми поселенцами в Буссе после карантина.

Шок в тетрапакетах

«Вечера, Вечерочка, до-о-ча!» — надрывается Надежда Соловьева. На зов с дальней окраины огорода чуть ли не галопом мчится корова рыжей масти. На соседнем участке мычит еще одна буренка.

— Это Венера откликается, — говорит хозяйка. — Они как две капли воды похожи, поэтому имена им дали созвучные.

Мать и дочь Соловьевы одни из первых решились повторно обзавестись буренками. Женщины уверяют, что на их подворьях ящура не было, коров забили для профилактики. Теперь «дочи» гуляют по огороду и жуют тыкву. На улицу Вечору и Венеру не выпускают — мало ли чего. Нынче коровы в Буссе на вес золота, и кто знает, насколько живуч этот ящур. Предмет особой зависти сельчан — наличие у Соловьевых собственного молока. Остальные покупают привозное, из соседней Петропавловки. После уничтожения коров в Буссе петропавловское молоко подорожало. Как рассказала Валентина Шкондина, стоимость магазинного молока еще выше, около 28 рублей за литр — цены даже по городским меркам заоблачные.

— Баба, купи корову, молока хочу... — вторит Димка, трехлетний внук Валентины Ивановны, размазывая по щекам магазинный йогурт. По словам жителей Буссе, машина с гуманитарной помощью приезжала всего два раза. Ради справедливости создали специальную комиссию, которая делила привозную колбасу, гречку и йогурты. Но как только решился вопрос с компенсацией, продовольственный фургон приходить перестал. Тогда жители Буссе испытали очередной шок. Многим впервые в жизни пришлось покупать магазинное молоко, да еще и в тетрапаках. Надежда Соловьева тем временем не устает повторять: «Это когда человека хоронишь, понимаешь, что не вернешь. А корова... ее купить можно».

Битва за Марту и мычащие галлюцинации

Работы в селе почти нет. Пять лет назад развалился СПК «Петропавловский», в котором трудилось население Буссе. Повезло тем, кто устроился в небольшую местную школу, медпункт или на пограничную заставу по контракту. Остальные стали жить за счет собственного хозяйства.

Владимир Кислов из числа тех, кого за глаза называют местными олигархами. Он фермер, пчеловод. В июне все газеты писали о нем как о человеке, который дольше всех отстаивал собственную корову. Свою Марту он спрятал так, что несколько дней вместе с ветеринарами и милицией ее искало все село. На уговоры сдать кормилицу Владимир Михайлович упорно отмалчивался. За массовым забоем соседских телок и быков он наблюдал, сидя на крыше дома. В душе надеялся, что его чаша сия минует. Не миновала. Приехал знакомый из РОВД и посоветовал отдать животное, пригрозив обыском и крупными неприятностями.

— Я троих маленьких детей рощу, им молоко нужно, — говорит Владимир Михайлович. — Марта после третьего отела давала до 25 литров молока в сутки. В колхозах таких показателей нет. Очень продуктивная коровушка была, а у них надои растут вплоть до восьмого отела — это я вам как зоотехник говорю.

После угроз милиции сопротивление фермера было сломлено. Марта пошла вслед за остальными — в большую яму, обнесенную колючей проволокой. Сегодня над ней возвышается огромный холм, который жители Буссе называют братской могилой. Свои последние дни многострадальная Марта провела в полуподземном бункере, расположенном прямо в огороде Кислова. Сейчас в нем стоит новый микрогрузовик. Истратив компенсацию на его покупку, олигарх в очередной раз удивил односельчан. Чуть ли не с боем отдавал корову, а теперь вместо нее машину купил. Фермер невозмутимо отвечает:

— У меня меда в этом году больше трех тонн получилось. В ближайших населенных пунктах его покупать не хотят, потому что свой есть. На грузовике вывезу товар в город, заработаю денег и куплю новую корову. И с молоком буду, и с машиной.

Больше всех пострадала от ящура семья Сергеевых. До прихода болезни у них было двадцать восемь телочек, коров и быков — целое стадо. Даже сегодня, рассказывая о них, Татьяна Ивановна с трудом сдерживает слезы.

— Соседи купили корову, так мы вздрагиваем, когда она мычит, — делится хозяйка. — Кажется, что это из нашего сарая мычание доносится. Настолько привыкли к большому хозяйству, что галлюцинации начались. Сейчас двух поросят купили, так сын на выходные приезжает, сразу в свинарник идет посмотреть, как они живут.

Без скотины в деревне тоска. Сергеевы сравнивают минувшую вспышку ящура с пожаром или стихийным бедствием. Хорошо еще, что, помимо продажи мяса, они занимаются выращиванием овощей и заготовкой сена. О возобновлении животноводства всерьез не задумываются, но деньги, полученные за убитое стадо, из банка не забирают. Авось пригодятся, и тогда в большом сарае на подворье по-настоящему замычат коровы.

Во всем виновата миграция

Буссе понемногу оправляется от шока. Желающие обзавестись скотиной уже прикидывают, где будут покупать коров, коз и поросят. Во время переговоров с потенциальными продавцами из соседних сел в первую очередь интересуются наличием прививок у телят. К вирусу с мудреным названием «Азия-1» каждый имеет свой собственный счет, хотя до нее, этой самой Азии, здесь рукой подать. В полукилометре течет Амур, на противоположном берегу китайская тайга. То ли законы у них слишком суровые к браконьерам, то ли охотиться китайцам некогда, но лоси и дикие козы там чуть ли не стадами бегают. Пока официальные органы ищут возможные источники заражения, буссинцы выдвигают собственные версии.

За кружкой чая с тем самым медом Владимир Кислов многозначительно поднимает кверху указательный палец и эмоционально говорит:

— Ты главное запомни: есть такое понятие — миграция животных. Сохатый легко переплывает Амур. Мы своих диких коз и лосей уже всех перебили, и такие перебежчики для охотника — предел мечтаний. Больное это животное или здоровое, никто проверять не будет. Быстренько разделали, пока свидетели не появились, мясо помыли, а воду вместе с помоями корове налили. Она все выпьет. Вот тебе и «Азия-1».

По словам собеседника, первая сельская корова умерла от неизвестной болезни задолго до официального объявления о ящуре. Владимир Кислов утверждает, что нашел останки в лесных посадках рядом с селом еще в конце апреля. В Буссе от мертвой коровы все открестились, никто не признал в ней свою. Однако село есть село, все на виду, и жители догадываются, чья это была корова, хотя доказать ничего не могут. По их мнению, хозяин, заметив признаки болезни, вывел буренку в лес и оставил там умирать. Потом началась жара, коров выгнали за село на пастбища, и ящур пошел гулять по деревне.

Если предположить, что версия жителей Буссе не лишена оснований, то возникают другие вопросы — на этот раз к пограничникам. Такому крупному зверю, как лось, конечно, не преграда колючая проволока пограничной системы и контрольно-следовая полоса. Пройдет и не заметит. Кроме того, в каждом третьем дворе мы видели большие рыбацкие сети, а из крупных водоемов рядом — только пограничная река Амур. Хозяева сетей на дружелюбные вопросы о рыбалке отвечать отказывались, а порой демонстративно грубили. Видимо, есть что скрывать. Если существует возможность рыбачить сетями в пограничной зоне, то не исключено появление там и охотников.

Жидкая валюта и тушеная говядина

Еще одна визитная карточка современного Буссе — добротные дома без занавесок на окнах. Судя по уцелевшим стеклам, их обитатели уехали недавно. Лишившись хозяйства и неожиданно разбогатев, люди покидают село. Молодежь, получив по 100 — 200 тысяч рублей компенсаций, покупает квартиры в селах поближе к Свободному или в самом городе. Они считают — если негде работать, то в Буссе делать нечего. Оставшиеся выкручиваются как могут. Продают картошку и овощи, которые уродились отменными, несмотря на засушливое лето. За молоко, за корма и за продукты рассчитываются жидкой валютой — самогоном, который гонят чуть ли не в каждом втором дворе.

Несказанно повезло тем, у кого коровы не успели заболеть ящуром. Здоровых животных тоже пустили под нож, но разрешили разделать и переварить на тушенку. Говядина, хоть и тушеная, в селе есть, вставать рано не нужно. Но жители Буссе вздрагивают от редкого пока в этих краях мычания и как один твердят: «Такого курорта нам не надо». В разгар июньских событий расстроенные люди всерьез поговаривали о сборе денег на памятник погибшим коровам. Сейчас подобных идей никто не выдвигает. Летом вся округа заросла клевером. Буссинцы вздыхая смотрели на невостребованное коровье лакомство и не выкашивали его. Лишь говорили: «Не мы первые... Дай бог, чтобы последние».

Возрастная категория материалов: 18+