Виктор Суриков умер в 1985 году в возрасте 45 лет - на пике творческой активности. Наследие художника - более 600 работ: масло, акварель, графика. Пейзажи, натюрморты, портреты, наброски, пастели, городские и индустриальные мотивы. Его картины находятся во многих картинных галереях страны, несколько работ выставлено в Третьяковке, в том числе знаменитый «Портрет эвенкийки». После смерти художника встал вопрос: как сохранить его творческое наследие для потомков? - Предложения были разные, - вспоминает вдова художника Галина Степановна. - Отдать коллекцию на хранение в музей или создать в Благовещенске картинную галерею. Я обращалась тогда и в администрацию города, и в управление культуры, но там мне не смогли предложить ничего подходящего. Поэтому часть работ пришлось оставить в семейной коллекции, а остальные мы передали на хранение в областной краеведческий музей с условием, что они будут экспонироваться на городских и областных выставках. В 1986 году в музее была организована посмертная выставка, где выставлялась только часть работ Виктора Борисовича. В марте 1990-го музей по нашему настоянию организовал персональную юбилейную выставку - в честь 50-летия со дня рождения Сурикова. Но в нее включили только те работы, что были в выставочном зале, процентов пять, не больше. Мы как увидели - ахнули! А ведь я предлагала свою помощь. Но мне ответили: сами справимся. В 2000 году прошла выставка уже по случаю 60-летия. Но опять же экспонировалась не вся коллекция. В прошлом году зашла речь о том, чтобы подготовить еще одну выставку, посвященную уже двум датам - 65-летию со дня рождения художника и 20-летию со дня смерти. - Мы надеялись, что хотя бы здесь будут представлены все его работы. Но музей опять выставил только часть коллекции. Уже при подготовке экспозиции выяснилось, что большая часть коллекции... утеряна. По словам Галины Степановны, в музей семья Суриковых передала тогда порядка 300 работ, среди которых было много графики, акварелей. Часть акварелей лежала прямо в папках. Мы надеялись, говорит вдова, что музей поможет нам привести их в порядок: оформит рамочки, багеты, паспарту, что-то подреставрируют. Там ведь специалисты. Коллекцию, по словам Галины Степановны, вывозили в музей двумя партиями. - Первую партию, это было осенью, увезла Нина Дьякова. И только весной мне привезли акты на те картины. Вторую партию брать не хотели, но я сама настояла: раз уж все равно приехали, чего транспорт зря гонять! И на эту, вторую, партию никаких документов мне до сих пор так и не передали. С тех пор семья Суриковых пытается отыскать следы переданного на хранение наследия. За это время в музее сменилось три руководителя, менялись и хранители, и искусствоведы, и служители. - Исчезли целые архитектурные циклы: Прибалтийский, Ленинградский, там уникальные памятники. Очень много пейзажей пропало. Ходили Суриковы и к нынешнему директору музея - Елене Пастуховой. Просили пустить их в фонды музея, чтобы самим все на месте посмотреть: по закону об авторском праве наследникам обязаны предоставлять такую возможность. В личном каталоге Галины Степановны все работы разложены «по полочкам»: сколько находится в семье, сколько в частных коллекциях и картинных галереях. Музею посвящены два раздела: 100 работ возвращены наследникам, еще 202 значатся как «затерянные музеем». Сейчас семья готовит книгу, посвященную творчеству художника. И делает еще одну отчаянную попытку добиться от музея истины. - Ведь многие картины отца представляют не только художественную ценность, - с горечью говорит Елена. - Это еще и историческая память. Отец писал знаменитые стройки: начало строительства Бурейской и Зейской ГЭС, много сюжетов посвящено известным в то время предприятиям. Некоторых уже давно нет на карте, и единственным их свидетелем могли бы стать картины. Но и их тоже нет. -Я знаю эту историю, - подтвердила директор областного краеведческого музея Елена Пастухова. - Галина Степановна была у нас. По моему приказу было проведено служебное расследование, мы собирали всех участников тех событий: Нину Дьякову, Светлану Терехову, всех, кто тогда работал. Провели сверки коллекций художественных фондов и коллекции Сурикова. Подняли все юридические документы. Все те работы, которые у нас числились, были должным образом заактированы, каждой присвоен инвентарный номер. Мы их вернули семье все до единой - по акту. О каких еще двухстах работах идет речь, я не понимаю. Если бы у нас что-то было, то обязательно бы нашлось. Технология и требования музейного дела таковы, раскрывает директор профессиональную «кухню», что поступивший экспонат по определению не может потеряться: все поступления проходят через фондово-закупочную комиссию и решения по ним фиксируются в протоколе. Затем каждой вещи присваивается свой собственный «ИНН» - инвентарный номер, а сама она заносится в акт. - Я понимаю, после случившегося в Эрмитаже любые наши слова будут выглядеть неубедительно. Но никаких данных, никаких свидетельств о том, что музею были переданы и другие работы Виктора Сурикова, у нас нет. Я не стану сейчас с уверенностью утверждать, что тогда, в 1986 году, произошло - я здесь тогда не работала. Но могу с полной ответственностью сказать: сегодня этих картин в фондах музея нет. Хотя, - добавляет Елена Ивановна, - если надо, сделаем еще одну проверку. Но если этой коллекции у нас нет - она и не появится. Я предлагала Галине Степановне: обращайтесь в суд, раз вас не удовлетворяют мои объяснения и документы, что мы вам представили. У нас нет в запасниках никаких залежей - не так уж много здесь места. Хранилище занимает всего две комнаты. Галина Степановна была в обеих, очень тщательно все осмотрела. В другие запасники пускать посторонних мы просто не имеем права. На этот счет есть строгая инструкция - ведь там хранятся уникальные архивные документы. Заведующая литературной частью областного театра драмы Нина Дьякова работала в то время младшим научным сотрудником музея. Это она привезла от Суриковых в музей так называемую «первую» партию. - Да не было второй партии. Вы хоть знаете, что такое фонды музея? Здесь без актов вам никто ничего не даст и никто у вас ничего не примет! И я бы привезла двести картин, свалила бы их в кучу?! Галина Степановна со мной разговаривала, мы нормально общались. Правда, у меня сложилось впечатление, что она не очень хорошо помнит те события, потому что она меня все время спрашивала: «Нина, ну ты, может, помнишь, мне кажется, вы вроде бы еще приезжали?» Я говорю: неужели я бы забыла, что взяла у вас 200 картин? В музее в принципе ничто не может лежать бесхозно. Музей - самая забюрократизированная организация. А Светлана Николаевна Терехова - это вообще феномен. Мимо нее муха не пролетала без разрешения. Кусочек бумажки, фотографию без заявки выпросить было невозможно. Светлана Николаевна Терехова, старейший работник краеведческого музея, на просьбу прокомментировать «дела давно минувших дней» даже не обиделась. - Все поступающие в музей экспонаты проходят через фондово-закупочную комиссию: каждый предмет обсуждается, составляется протокол. И чтобы 200 работ остались неоформленными? Такого быть не может. Возможно, выдвинула свою версию Светлана Николаевна, кто-то мог приехать к семье художника под маркой музея, такое иногда случается. Другого объяснения у Тереховой нет. В амурском отделении Союза художников случившимся тоже озадачены. - Я с большим уважением отношусь к творчеству Виктора Борисовича. По просьбе семьи Союз художников обращался в музей, - говорит его руководитель Вадим Кондратьев. - И директор ничего от нас не скрывала. Проблема в том, что документально наличие утерянных картин не подтверждается. В ходе общения с участниками этой грустной истории прозвучала еще одна версия. Ходили разговоры, сказал наш собеседник, что один из бывших руководителей музея слишком вольно обращался с его фондами. Якобы тогда даже уголовное дело заводили. В УВД области информацию не подтвердили и не опровергли: за давностью лет концы найти сложно. В музее к версии отнеслись скептически. Похоже, у каждой стороны в этом невольном «детективе» свое мнение и своя правда. В суд семья художника обращаться не намерена: слишком много прошло времени, к тому же подтверждающих документов на утерянные картины по-прежнему нет. Разве что правоохранительные органы по собственной инициативе проявят к этой истории интерес: дело того заслуживает. По оценке, сделанной еще в советские времена, коллекция Сурикова стоила 40 тысяч полновесных рублей. Сколько она могла бы стоить сейчас, затрудняются подсчитать даже искушенные эксперты. Но еще труднее оценить урон, который понесла амурская культура.

Возрастная категория материалов: 18+