Если проситель получал из канцелярии губернатора постановление о зачислении его в государственные крестьяне Амурской области, начинались сборы в дорогу. Переселенцы грузили на телеги домашний скарб (сундуки, корыта, прялки, домашний инвентарь, носильные вещи, чугунки, подвесные люльки), запас продуктов (зерно, крупу, муку в мешках, а в бочках - соленое сало, огурцы, капусту), привязывали к телегам коров, лошадей и трогались в дальний путь. В Сретенске (Забайкалье) грузились либо на казенные барки и плоты, либо на собственные, купленные самостоятельно или на общество, «в складчину», и по реке Шилке, а затем по Амуру спускались до переселенческих сборных пунктов, которые находились в станице Черняевской и в Благовещенске. Первые три десятилетия после присоединения Приамурья и начала его заселения путь из России длился 2 - 3 года, и многие переселенцы не доходили до мест предполагаемого заселения на Амуре, а оседали в Сибири и Забайкалье. Но уже к концу XIX века переселение стало организованным, а путь на Амур стал занимать 4 - 5 месяцев. Люди отправлялись в дорогу в марте, апреле, мае, достигая мест обитания в Приамурье в июле, августе, сентябре. «И как это мы в Америку не заехали?» Один из первопоселенцев села Козьмодемьяновка Наум Ермишко так вспоминал о переезде на восток: «Было это в 1893 году. Люди записывались на Амур. Надумал и я туда же перебраться. Дома, в Полтавской губернии, жил я бедно - беднее некуда. Земли было мало - меньше некуда. А на Амур было нелегко попасть. Земский начальник требовал 75 рублей за душу. Деньги эти должны были храниться у него до самого отъезда, но где их взять, когда денег мало - меньше некуда? А хочется белого хлебца вдоволь поесть, рыбку ведрами черпать да яблоки кулями собирать. Кинулся я к соседям. Выручили. Снес земскому деньги. Полежали они у него, а перед самым отъездом я получил их и роздал, кому был должен. Земский, наверно, так и подумал, что я состоятельный человек. Стал я в путь-дороженьку собираться. Упаковал багаж, разные там тундры-мундры, которые только место занимали, так как ничего путного в этом багаже не было. Наняли лошадей и до Кременчуга на конях ехали. В Кременчуге сели на поезд и на нем следовали до Нижнего Новгорода, оттуда до Перми пароходом шли. Там остановка. Переселенческий пункт попотчевал гнилыми сухарями, да еще и с тараканами. А ночлег предоставили такой, что оттуда ночью тикать пришлось: клопов было много - больше некуда. С Перми до Томска опять подводами ехали. А в Томске в тупик заехали: как хочешь, так и добирайся дальше. Крылья есть - на них летай, крыльев нет - пешком шагай или какую-нибудь клячу покупай. Купил я клячу. Смастерил кибитку наподобие цыганской, только маленько похуже. И в августе выехали на этих фургонах в Читинскую губернию. Проехали Енисейскую, Иркутскую, Сибирь-матушку. Морозы режут. Вьюги... Только малые дети с матерями ехали в кибитках. А мужики, подростки, старики шли пешком. Другая старуха, смотришь, хромает, но ковыляет за возом. Ночевали там, где ночь захватит. В дороге много было несчастных случаев. Больше всех мучились женщины с детьми. Ляжет спать, прижмет к себе ребенка поближе, чтобы согреть его, а утром, глядишь, лежит возле матери мертвый. Не в силах мы были дальше двигаться и решили в Чите зазимовать. Не в самой, конечно, а верст двадцать за ней остановились. Работали у тамошних хозяев. Долгая показалась нам зима, и уже забыли, когда выехали из дому, а как пришла весна, все семейства сложились вместе и купили плот. Погрузились на плот. Вот где потеха была: и смех, и слезы. Шукали лоцмана, так нигде и не нашли его. Решили моряковать без лоцмана. Здесь - протока, там - протока, а дорогу из нас никто не знает. Была бы это лошадь, сказал бы ей «тпру» или «стоп», а плот идет себе куда задумается. И как это мы в Америку не заехали? Сколько раз наскакивали на камни, садились на мель. Наморяковались - дюже некуда. Мне и сейчас вся эта дорога снится. В 1894 году высадились в Благовещенске. Вылезли на сушу. Пересчитались. Посмотрели, не растеряли ли кого дорогой. Много погибло детей, и один хлопец годов восемнадцати умер. Когда мы приехали в Козьмодемьяновку, то там уже народу проживало порядочно. Первая улица была вся заселена. Нам отвели место подальше, вроде как на «Сахалин». О хозяйстве думку пришлось забросить. Надо было наниматься в работники, только годов несколько спустя начали помаленьку сами сеять». «А коз этих — что фазанов» В воспоминаниях Евграфа Акимовича Ткаченко так говорилось о заселении села Тамбовка: «Трудненько пришлось разработать землицу, нелегко она далась. Место совсем не обжито было. Кругом кустарник. Приходилось корчевать орешник. Как раз в том году напала на коней сибирская язва и всех коней унесла. Складывались мужики и пахали на волах, целину подымали. А природа вокруг была богатая: и волки, и лисицы, енотки, барсуки, а коз этих - что фазанов». Приглянувшиеся места были весьма удобными: речка Гильчин с красивыми, заросшими ивняком берегами, песчаным чистым дном, непуганой рыбой, с рощами лиственных деревьев, девственной плодородной землей, множеством дичи, орехов, грибов, ягод. С большими территориями залежной земли, обрабатывавшейся до середины XVII века даурами.

Возрастная категория материалов: 18+