Часовня в честь Вознесения Господня возведена на кладбище недавно по инициативе одного предпринимателя, пока не раскрывающего свое имя. Небольшой храм из красного кирпича, увенчанный крестом, воцарился над вечным покоем и придал законченность печальному пейзажу. Над входом — мозаичный образ Спасителя, по бокам на четыре стороны света — шестикрылые херувимы, выполненные Гассаном в той же технике. Внутри часовни — написанная им же большая живописная икона Вознесения Господня. Работа над мозаичными и живописными образами для часовни заняла примерно полгода. Тем, что получилось, мастер доволен.

— Чтобы был результат, важны и опыт, и молитвенный настрой, — считает Александр Гассан. — Если в душе разброд, разлад — за работу браться бесполезно. Все равно ничего не выйдет. Как с этим бороться? Надо сходить в церковь, постоять на службе, причаститься. И в этом заданном ритме жить. Тогда работа ладится и приносит радость.

Любимые образы Александра Гассана — Спас Нерукотворный и Албазинская икона Пресвятой Богородицы. С дальневосточной чудотворной святыни художник сделал более пятидесяти списков — по заказам и священников, и прихожан. Александр признается, что при написании этой иконы он старается не отходить от канонов. И тем не менее каждый список получается индивидуальным. Гассан изучил все известные списки Албазинской иконы, в том числе дореволюционные, написанные в более строгой манере. Говорит, что писать этот образ ему никогда не надоест — икона хранится в Благовещенском кафедральном соборе. Она своя, родная, и значит, главная заступница и помощница во всех делах.

Спас Нерукотворный — это ответ всем, кто выступает против икон, считает художник. Этот образ убеждает, что икона — не простое изображение Христа, Богородицы или святых угодников. В образах действительно заключена чудодейственная сила и особая энергия.

Как появился Спас Нерукотворный? Еще при жизни Христа правитель одного года был поражен проказой и не мог излечиться. Он просил Иисуса приехать и исцелить его. Но Спаситель не мог, тогда правитель послал к Христу своего художника. Но тому не удавалось нарисовать портрет Мессии — вокруг Него было очень много народу. Увидев это, Иисус подозвал художника и попросил принести воды и полотенце — убрус. Умывшись, Спаситель отер лицо, и на полотнище проступил Его лик.

— Первый образ возник не по человеческой воле, а по воле Спасителя, — заключает иконописец. — Вера без образа абстрактна. Мы любим своих родных и храним их фотографии. Мы почитаем Христа, Богородицу, святых, и поэтому нам нужны и важны их изображения. В его мастерской две стены заняты рукописными иконами. Часть икон — на выставке, которая развернута в медакадемии.

Александр пишет в манере Новгородской школы — любит ее за яркость, праздничность, жизнелюбие, в отличие от скупой и аскетичной северной школы иконописи. Свою первую икону он написал четверть века назад, в безбожные 80-е годы прошлого века. Он работал оформителем, а для души много экспериментировал, искал свой творческий почерк. В поисках смысла зашел как-то в благовещенский храм. Шла служба, на которой молились пять старушек. Когда она закончилась, удивленный батюшка сам подошел к Саше Гассану: «А ты кто будешь?» Узнав, что этот молодой человек — художник, священник обрадовался: «Мне как раз икона нужна! Сможешь?» — и дал крохотную картинку с изображением святых мучеников Гурия, Самона и Авива, которые традиционно считаются небесными покровителями семейной жизни, молитвенниками за благополучие брака. Гассан загнал иконку в проектор, перенес ее увеличенное изображение на холст. Эта икона и сейчас хранится в монастырском храме на улице Горького.

Дальнейшей школой иконописи для него стала постоянная практика. Образовалась Благовещенская епархия, начали строиться храмы, возрождалась приходская жизнь. Сколько икон написано за 25 лет — не счесть.

— Если бы не эта просьба священника и если бы не стал я иконописцем, все равно бы творчеством занимался, — размышляет художник. — Правда, последние лет десять с творческим запоем уже не рисуется. Наверное, понял подсознательно: если делать, то полезное для души. То, что нарисовано ради творчества, — вон оно, стоит в углу, без пользы. Зато когда люди обращаются, просят написать тот или иной образ — от этого радостно. Кроме того, создание каждого нового образа — это духовное развитие.

Александр Гассан недавно обнаружил одну парадоксальную вещь — в создании образа участвует не только иконописец. Он не раз замечал, что написанная им икона, которая год или более провела в храме, обладает совсем другой энергией — гораздо большей, чем была в ней изначально. В создании образа участвуют все, кто возносит возле него свои молитвы, — духовенство, прихожане. Художнику не принадлежит написанное его рукой творение. Труд иконописца — труд для Бога.

На рабочем столе Александра Гассана немало старинных икон, поврежденных временем. Эти образы принесли ему благовещенцы на реставрацию. Художник признается, что берется за эту работу с удовольствием — интересно восстанавливать утраченные краски, возвращать семейной реликвии вторую жизнь.

— Приятно такие вещи делать, — говорит он. — Особенно когда видишь отношение к старым иконам людей, которые их приносят. Один человек принес домашнюю икону. По трещине был скол. Вижу — с трепетом относится, икона родительская. «Если доверяете, оставьте. Сделаю». Перед тем как ко мне икону нести, хозяин сфотографировал ее со всех сторон, чтобы сравнить потом, что было и что получится. Потом приходит удивленный: оказалось, задняя сторона и торцы иконы на фотоснимках проявились, а лицевая часть — нет. Я говорю: «Вот видите, икона сама не пожелала быть такой, даже на снимке». Когда видишь, как постепенно утраченное начинает восстанавливаться шаг за шагом, это похоже на чудо. Реставрация позволяет приблизиться к первообразу, пройти сквозь толщи времени, через век, через два.

Александр Гассан ценит рукописную икону. Он огорчается, что часто при оснащении новых храмов священники предпочитают полиграфические иконы рукодельным. Казалось бы, в иконе главное не техника исполнения, а сам образ. Но художник считает явным преимуществом рукописной иконы дух времени, который независимо от себя оставляет рука художника. Ведь мы гордимся иконами Андрея Рублева и Феофана Грека, существует иконопись 17, 18, 19-го веков. А 21-й век чем хуже? Тем более что на последних архиерейских соборах к лику святых причислены сотни новомучеников. Кто-то же должен писать их образы. За рукописную икону говорит и тот факт, что она более долговечна, доска и краски живут веками, полиграфическое исполнение протянет от силы столетие. Сейчас в планах иконописца — работа над иконостасом для храма, который построен в Магдагачах. Уже готов эскиз, и художник намерен приступить к работе.