Нормальные герои Старшина дядя Саша, которого будет играть в этот вечер Дмитрий Вениаминович, - добрый, рассудительный, надежный воин. Именно к нему идут бойцы, чтобы все рассказать ему, как отцу родному, получить нужный совет. Это человек старой закалки, на которого всегда можно положиться. Таких «нормальных героев» Дмитрию Вениаминовичу доводилось встречать и в жизни - в 1943 году он был мобилизован в армию и вернулся к гражданской жизни лишь в 1950 году. Ему довелось повоевать в Маньчжурии, а после победы он дослуживал под Владивостоком в морской пехоте Тихоокеанского флота. Эти семь лет, отданные армии и флоту, были единственным перерывом в его почти 65-летнем романе с Амурским театром драмы. Впервые он вышел на эту сцену в 1942 году. Он был старшеклассником, участвовал в конкурсе школьной самодеятельности. Ребята показывали отрывки из спектаклей, в том числе из пушкинского «Бориса Годунова», где Дима Шубинский играл роль Самозванца. В жюри был главный режиссер театра драмы Александр Иванов, он и разглядел способного юношу и пригласил его участвовать в спектаклях. Дмитрий Вениаминович вспоминает, что его с ходу заняли в нескольких постановках, играл он в основном мальчиков - ослепшего Алешу Горшенина в «Нашем корреспонденте», Валю Ложкина в «Синем платочке» по пьесе Валентина Катаева и даже умудрился сыграть Сережу в «Анне Карениной», хотя по возрасту уже не очень-то и подходил. Но за эти два военных года - 1942 - 1943-й - он научился в театре очень многому. Самое главное - впитал особую театральную атмосферу, которая передавалась актерами из поколения в поколение, от старших и опытных - молодым и зеленым. Например, усвоил святое правило не топать и не шуметь, находясь за кулисами, почтительно относиться к сцене. «На сцене или священнодействуйте, или уходите вон!» - известная цитата стала жизненным девизом. Шубинский любит повторять: «Я служу в театре». Он не любит слово «работать». - Служу зрителю, служу этим подмосткам, - поясняет юбиляр. - Работать можно на заводе слесарем. А здесь - кем работать? Священнодействуй или уходи Тогда же, во время войны, Дмитрий Вениаминович узнал и другое театральное правило: когда актер на сцене, ему нельзя сообщать никакой информации, пока не закончится спектакль. Даже известия о гибели близких, похоронки передавались артистам лишь после того, как они выйдут на поклон и в зале смолкнут аплодисменты. Шла война, и в плохих вестях недостатка не было. Война накладывала свою специфику на работу театра, рассказывает Шубинский. Не хватало мужчин в массовке, и чтобы создать массовость, в одном из спектаклей приподнимали кулису и ставили сапоги на сцене - будто это стояли солдаты. В «Надежде Дуровой» одни и те же актеры играли сперва французскую армию, с криком «Виват!» неслись из одного конца сцены в другой. Затем поспешно переодевались за кулисами и мчались обратно с грозным раскатистым «Ура!» уже русскими солдатами. Что удивительно - в годы войны спектакли шли в переполненном зале. Он любит вспоминать еще одну свою роль той поры - в «Жди меня» по пьесе К. Симонова. Дмитрий Вениаминович играл роль умирающего молодого летчика. - Меня выносят на авансцену. И я в последние минуты своей жизни диктую письмо матери. Очень трогательная сцена. Было слышно, как в зале плакали зрительницы. Потом взрыв, темнота. И мы с авансцены быстро исчезали. На этот спектакль часто приходила и моя мама, она очень его любила. И тоже плакала вместе со всеми. Театр в замочной скважине Его роман с театром начался не когда он стал артистом, а гораздо раньше. Мама была заядлой театралкой, а детей вечером в театр не пускали. Но он частенько увязывался за матерью и смотрел спектакли из вестибюля в замочную скважину - пока его не изгоняли бдительные контролерши. Дмитрий Вениаминович уверяет, что таким образом пересмотрел не только весь репертуар, но и выступления заезжих гастролеров. Ведь что-то же влекло его сюда, какая неведомая сила? И потом, когда он вернулся из армии, повзрослевший, возмужавший, с твердым намерением поступать в пединститут, почему же он оказался здесь? Ведь он слегка подзабыл о театре. Да, все это когда-то волновало, но осталось в прошлом, как первая любовь. Теперь он стал другим человеком. Да и театр изменился - в нем не осталось почти никого, с кем он работал прежде. Он и не думал возвращаться. Он не знал, что судьбой было предначертано иначе. Случайно на улице он встретил парторга и артиста Сергея Иванова. Тот сам подошел к Шубинскому: «Мне сказали, что вы раньше играли в нашем театре. Возвращайтесь, вы нужны. У нас сложная ситуация - увольняется актер и администратор, на его место нужен человек, который бы знал театр. Вас быстро введут на роли». Дмитрий Шубинский думал одну ночь. А наутро уже выехал в Свободный, где в то время на гастролях находилась труппа. Отправились они к артистам вместе с режиссером Николаем Ураловым. Конфликт Ромео и Джульетты Для нас Николай Уралов - некая легендарная личность, в чью честь назван переулок в Благовещенске. Для Дмитрия Вениаминовича - это друг и учитель. - Он был хорошим режиссером и идеологом и очень хорошо чувствовал актеров. Тогда у нас служили настоящие «киты» - они были мощными по внутреннему творческому состоянию. Уралов быстро определял меру таланта актера. Если он актера называл на репетиции по фамилии, значит, тому надо было собирать чемоданы. Николай Иванович был непримирим. Дмитрий Вениаминович любит вспоминать, как работал Уралов. - Соберет актеров в репетиционном зале, посадит кружком. В центр вызывает актрису и актера: «Покажите нам сцену из вчерашнего спектакля». И они должны были прожить эту сцену. Потом их усаживал и всех опрашивал: расскажите, что они хотели показать? Где конфликт? Ему отвечают: «Конфликта нет, откуда? Тут одна любовь!» На что Уралов эмоционально говорил: «Даже в «Ромео и Джульетте» есть конфликт между влюбленными». И под всеобщее удивление пояснял: «А вы послушайте, что они друг другу говорят: «Я тебя люблю! - Нет, это я тебя люблю!» Это же явный конфликт!» Уралов добивался, чтобы на сцене любая фраза была действенна. Чтобы актеры не просто говорили слова, но проживали их как действие на сцене. Он был верен системе Станиславского и добивался от актеров полной психологической достоверности в создании характеров своих героев. Он воспитал многих прекрасных актеров. Свидетелем эпохи Уралова в театре и носителем ураловских традиций остается Дмитрий Шубинский. Затянулся наш роман Сегодняшний театр драмы без Шубинского представить трудно. В театре говорят: «В доме есть домовой, а в театре есть Шубинский». Много лет он работает заведующим труппой. Должность эта хлопотная - составить расписание репетиций, распределить время актеров так, чтобы никто не сидел без дела и при этом не было накладок. Он знает наверняка, где в данный момент кто из артистов находится - на спектакле, на репетиции, на тренаже или на выезде. Его трудно застать на одном месте - только что сидел в кабинете, а через минуту он уже внизу возле вахты что-то вписывает в расчерченный лист ватмана на доске объявлений. По лестнице вверх-вниз, несмотря на почтенный возраст - заглянуть на репетицию, переговорить с директором, уточнить какие-то детали у главного режиссера, пообщаться с актерами... - Дмитрий Вениаминович, вы счастливый человек? - Наверное. Дожить до 80 лет, не изменив ни театру, ни семье, - наверное, это счастье. У меня хорошие дети и внуки, все получили высшее образование, работают. По моим стопам, правда, никто не пошел. Но у меня есть трое правнуков. - Ваш роман с театром - взаимное чувство? - Иначе невозможно. Когда очередной сезон заканчивается, мы выходим на поклон, а потом делимся: ты какие слова последние сказал на спектакле? А я такие. Иногда это очень точно получается, даже философично, иногда смешно. Мой роман с театром затянулся. Но последнюю фразу я еще не сказал. Иногда пытаюсь представить - вот сижу я дома, на заслуженном отдыхе. 17.30 - я говорю себе: «Первый сигнал». Через 15 минут командую: «Второй сигнал», потом третий. А затем: «Пошел занавес!» Включаю телевизор. Сижу смотрю. Час прошел - надо скомандовать: «Антракт»... Нет, это слишком грустно. А здесь бегаю по ступенькам, и каждая прибавляет мне секунду жизни. Шубинский - это живая память театра. В его рабочем столе хранятся рукописные журналы, где его рукой начертано, какие спектакли были поставлены в том или ином сезоне тем или иным режиссером. И если нужно что-то выяснить из истории Амурского театра за последние шестьдесят лет, здесь говорят, что если этого не знает Шубинский, то этого не знает никто.