— Анатолий Георгиевич, создается впечатление, что беременность сегодня рассматривается как процесс, идущий на грани с патологией. Рождается ребенок в большинстве случаев с медицинским вмешательством, новорожденный находится под наблюдением армии специалистов-медиков...

— Это так. Зато мы можем говорить о дородовом медицинском наблюдении, о медицинской практике ведения родов, о врачебном контроле за здоровьем младенцев. Сама практика перинатальной медицины сейчас такова, что у вставшей на учет по беременности женщины следует искать какую-то патологию, а выявив ее, устранить. Можете назвать это маниакальной задачей. Но знаменитый принцип «ищущий да обрящет» срабатывает практически безотказно. Маниакальная задача Применяется масса препаратов, аппаратов, диагностических методик для того, чтобы «выявить». Есть такое выражение «норма патологии», но грамотный специалист не станет вмешиваться. Скажем, при беременности должно увеличиваться количество фибриногена, оно и увеличивается. Должно количество эритроцитов в определенные сроки беременности снижаться, оно и снижается. Это не значит, что тотчас надо бросаться лечить анемию. Пройдет неделя-другая, и все восстановится.

Беременность — это процесс, требующий повышенного внимания, поскольку такая женщина является трижды пациенткой: просто как человек, из-за специфики беременности и как вынашивающая в себе другого пациента. Каждый новорожденный в период адаптации к внеутробным условиям подвергается огромной опасности от факторов внешнего мира (холод, бактерии и т. п.). Потому требует специальной защиты и изоляции (зачастую даже от матери) в специально созданных условиях. Как ни странно, претензии рождаются оттого, что мы, врачи, проявляем нешуточную активность по выявлению заболевания у новорожденных. Методы, применяемые в нашем роддоме, используются на практике только в областной детской больнице. И получается, что все или почти все уходят из роддома с выписками на четырех листах. Вместе с результатами всех видов обследования им даются и рекомендации. Важно, чтобы участковый педиатр знал, какой к нему поступил «материал» и как проводить реабилитацию.

Большое подспорье в том, что областная больница берет наших детей на реабилитацию, на второй этап выхаживания. Жители областного центра в сравнении с другими находятся в куда более выгодных условиях. Я поработал на периферии два десятка лет и, поверьте, знаю, о чем говорю. Ампула ценой 20000 Да, мы «выявляем», рекомендуем. Скажем, нейросонографию мы проводим практически всем новорожденным, нуждающимся в этом виде исследования. В каком еще учреждении области есть такое? Нигде! На местах много чего еще не проводят. Зато там «нет» кровоизлияний у новорожденных, «нет» кист и еще много чего «нет». А причина проста: у многих коллег в городах и районах области нет возможности провести современное обследование. Мы же стараемся обследовать ребеночка по максимуму. Надо найти, распознать болячку и тотчас отправить ребенка на лечение к узкому специалисту. Чтобы, когда человеку исполнится пятнадцать, не гадать, отчего у него все время болит голова. Оказывается, из-за подвывиха, который вовремя не распознали у новорожденного.

— Через ваш перинатальный центр ежегодно проходит 2500 пациентов, отсюда и возможности, не так ли?

— Каждая пациентка приносит сертификат, а это 6000 рублей. И мы можем на эти деньги обновлять оборудование, приобретать необходимые препараты. Поэтому наш центр оснащен по последнему слову техники. Клиники в других городах области ничего такого себе позволить не могут: не то что УЗИ, даже аппарат КТГ, регистрирующий сердцебиение плода, приобрести не в состоянии, поскольку цена ему 250 тысяч рублей. Неудивительно, что в прошлом году перинатальная смертность (мертворождаемость) по нашему роддому составила лишь 5,5 промилле. А раннеонатальная смертность (в первые дни после рождения) и того меньше — всего 1,7 промилле, а это втрое-вчетверо меньше, чем было еще совсем недавно. Мы даже в Москве «проучили» специалиста по выхаживанию детей с экстремально низкой массой тела — от 500 граммов и выше. С такими детьми мы работаем.

Недавно выписана женщина с ребенком, которую я оперировал: при рождении в 29 недель ребенок весил 920 граммов. Почему такой маленький? Мама была серьезно больна. Выручили современная аппаратура да хорошо обученный персонал. Правда, в США отмечены случаи выхаживания 500-граммовых новорожденных. Но там такая медицинская услуга обойдется клиенту в 5000 долларов в сутки. У нас же все пребывание оценивается в 6000 рублей, но платит не пациент, а государство. Кстати, о деньгах. Мы сейчас более тщательно подходим к определению показаний к кесареву сечению. Чаще стали оперировать преждевременно рождающих, чтобы дать матери такого ребенка, какого она выносила. А дальше уже наши проблемы. Между прочим, в прошлом году на куросурф (препарат, «расправляющий» легкие новорожденного) потратили из средств родовых сертификатов миллион рублей. Младенцам необходимы открытые реанимационные системы. Все это тоже было приобретено: оборудовали зал для преждевременных родов, купили аппарат ИВЛ (1,2 миллиона рублей), дыхательную аппаратуру. Когда меня спрашивают наши пациентки, для чего нужны сертификаты, я отвечаю как есть. И они при этом неизменно удивляются: сертификатов маловато будет для таких программ! В самом деле, одна только ампула куросурфа обходится в 20000 рублей. Закупаем и препараты для безопасного ведения родов (прежде мы ничего такого, кроме пресловутых «гормонов», не знали), а коробка этих лекарств обходится в 4000 рублей.

Ответственное родительство

— Анатолий Георгиевич, существуют ли в перинатальной медицине проблемы, так скажем, нетехнического, нефинансового характера?

— Еще как существуют! К сожалению, главная из них немедицинская. Это вопрос культуры. Мы мало говорим об ответственности материнства и родительства. Зачать следует, когда ситуация наиболее благоприятная и организмы будущих родителей как нельзя лучше для этого подготовлены. А пока я вижу такую картину: у пивбаров и кафе столпотворение — ребята проходят ускоренный курс молодого алкоголика, начав с «Баварии» объемом 0,33 литра, и быстро достигают уровня «пятерика» за вечер. Пять литров — это уже алкоголик. О каком качественном зачатии может идти речь? Они приходят в роддом, будто «вынырнув из тумана», поскольку не помнят, как вынашивали. Но неизменно требуют, чтобы их дитя было абсолютно здорово. Словом, приравняли медицину к сфере обслуживания. Будто мы тут пирожками торгуем! Требуют от врачей, чтобы их «пирожок» непременно был таким же пузатеньким, поджаристым и ароматным, как другие на лотке. Будто приходят в роддома, чтобы «отовариться». Пока плод развивается, горе-матери о нем не беспокоятся. А ведь ребеночек в утробе все чувствует: и отношение к нему родителей «регистрирует» в первую очередь. Поэтому, если нет ответственного родительства, у младенца уже в утробе происходит слом в психике. Отсюда и его отчуждение в детской, а затем и во взрослой жизни.

Между прочим, новейшие исследования показывают: ребенок избирательно реагирует на окружающих, он узнает свою мать. Даже совершает мышечные микродвижения в такт разговору взрослых, находящихся рядом, и наиболее интенсивны эти движения на голос матери. Уверенность и спокойствие родителей, их благожелательность не только к ребенку, но и ко всем окружающим — самая лучшая защита для малыша. Для того чтобы малыш появился на свет зрелым, с нормальным весом, всем надо постараться. К примеру, малая активность будущих мам (иногда с нарушениями режима питания) в третьем триместре беременности приводит к большим трудностям. Рождение плода, имеющего большой вес, всегда проходит сложно, чаще всего с акушерскими пособиями и потому с большими родовыми травмами. Постельный режим матери во время беременности — это недостаточная двигательная активность ребенка и даже его физиологическая незрелость. В народе прежде беременной женщине советовали чаще мыть полы. Эта простая рекомендация бесценна. Чрезвычайно полезно плавать и нырять — развивает те группы мышц, которые работают при родах.

Главное — их глаза

— Как прошло у вас очередное ночное дежурство?

— Ни на минуту не прилег! Поступила женщина с криминальным абортом, пришлось общими усилиями спасать. Спасли, а тут началась отслойка плаценты у роженицы. За 10 — 15 минут развернули операционную, «извлекли» ребенка без проблем. Ситуация такая была жесткая — не до церемоний! Иногда, знаете ли, и прикрикнешь. Словом, постоянно находишься отмобилизованным, постоянно в повышенном тонусе. За ночь бывает и семь-восемь родов, но все проходит штатно, и ничем дежурство не запоминается. А бывает, одна-две роженицы, но накувыркаешься так, что проще по сопкам десять километров пробежать.

— Насколько благодарное это занятие — стоять у ворот жизни?

— Обычно я на работе с семи до семи. Плюс пять-шесть ночных дежурств в месяц. И в выходные я тоже на работе — мне надо быть в курсе. У других докторов график немногим легче, а зарплата специалистов, даже высшей категории, в районе «десятки». Насчет вопроса персональной благодарности... Если доктор заслужил, то почему бы его не отблагодарить цветами, конфетами, тортиком или как-то иначе. Лично я, когда делаю роженице косметический шов — если женщина об этом попросит (а я его практически всегда делаю), — принципиально говорю: «Ты, девочка, никому ничего не должна». Я ни разу никакой материальной благодарности за эту работу не брал.

— Мне наши мамочки нередко сочувствуют: мол, должность у вас валидольно-инфарктно-расстрельная, — итожит Анатолий Судаков. — Поверьте, меня моя работа не тяготит, хотя всякое бывает. Но главное — глаза родивших женщин. Их глаза будто улыбаются, когда вхожу в палату. А если скажут: «Извините, что нездорово вела себя в родах», то я всегда отвечаю: ничего, бывает. Как можно обижаться на беременную женщину? Это сама жизнь. А мудрее нее ничего нет.