Закопали живой Это произошло в далекие сороковые годы. Шла война - трудное для всех время. Плохо было с продуктами, но еще труднее было отапливать большие дома, оставшиеся от высланных первопоселенцев. Вот в таком доме и поселили семью Еременко: мать, сына и двух дочерей, внуков. Топили в то время соломой. Хорошо, если удавалось наломать бурьяна: давал больше тепла. А еще жарче горел заготовленный с лета кизяк, но он был очень коварен. Чтобы не уходило тепло, люди старались скорее прикрыть трубу. Потому часто угорали, - в основном отделывались сильной головной болью, рвотой. Но в семье Еременко случилось горе. Угорели все, наутро «откачали» даже больную туберкулезом Татьяну. Только Ольгу, мать детей, не смогли оживить. Отлежала она положенное время - белолицая и красивая, а на третий день несчастную похоронили. Я училась вместе с ее детьми в школе и слышала, что похоронили ее живую. В далеком детстве это воспринималось совсем по-другому, но будучи взрослой снова вспомнила об этом и решила, что это легенда. Как-то, обходя кладбище, набрела на уже почти ушедшую в землю могилу с ветхими крестами, где было написано: «Камынина Татьяна Моисеевна 1914 - 14.06.1942 г. Еременко Ольга Моисеевна 1912 - 29.03.1942 г.» Порасспросив старожилов, я выяснила, что Ольгу похоронили в марте, а в июне умерла больная туберкулезом Татьяна. Решили похоронить сестер в одной могиле. Почему-то всем хотелось взглянуть на Ольгу, тем более приехал издалека родственник. Открыли крышку гроба Ольги... Она лежала вниз лицом, лицо все исцарапано, все в гробу перевернуто, помято, головной платок в ногах, а в руке большой клок волос. Боже! Что чувствовала женщина, когда земля вытянула из нее угар... Как она металась в тесном гробу, пока не умерла во второй раз... Похоронили с осколками Жил в нашем селе мальчик: умный, талантливый, крепенький. В свои 15 лет он был ростом с мужика. Хорошо учился в школе, еще лучше рисовал, увлекался техникой. Школа готовилась к Первомаю. Леня Нарожный нарисовал большую картину для клуба, оформил стенную газету. В тот день его мачеха Мария Матвеевна возила сено на ферму. Хотела взять Леню с собой, чтоб помог наложить воз, но постеснялась: «Что скажут люди?» А он на свою беду решил разрядить найденный накануне снаряд. Их было много тогда у железнодорожной насыпи, и мальчишки свои находки нередко разряжали с риском для здоровья и жизни. Одному оторвало пальцы рук, у другого вытек глаз и было иссечено все лицо. Боеприпасы были обнаружены и в 2004 году, когда осыпался песок у насыпи, но их быстро обезвредили. А тогда... Леня стучал по «железке», а рядом постоянно кружилась стайка детей. Взрослые пытались отговорить парнишку от опасного занятия, но без толку. Вспоминает сводная сестра Лени Нарожного - Катя: - Мы еще с Аллой Андреевой не дошли до перекрестка, как что-то бабахнуло. Обернулись, а со двора огромный столб пыли и дыма валит. Мы бегом назад. Леня лежал в луже крови. Одна нога вытянута, а другая согнута в колене, а там дырки насквозь, и нет кисти руки. Прибежала соседка тетя Шура. Мы - бегом в дом, чтобы взять что-нибудь и перевязать руку. Схватили какие-то детские маечки, пытаемся перевязать, а на груди, видим, много крови. Думали, это от оторванной руки. Подняли рубаху, а там такая дыра, что всю маечку туда затолкали. Начал сбегаться народ... Прибежал отец Лени, он всегда был скор на расправу. Сначала схватился за топор, обещал зарубить «непослушного» сына, затем осел на землю... Подошел колхозный ЗиС. Постелили в кузов матрац и простыни, уложили мальчика, рядом сел отец, и повезли их в Тамбовку в больницу. По дороге Леня попросил отца: «Скажи мамке, чтоб не плакала». Вечером мать приехала с возом сена, а тут такое горе. Как она сожалела, что не взяла мальчишку с собой. Хоронили его всем селом 2 мая, с осколками на лице. Тамбовский район.