В Панджшере наши советские войска проводили крупномасштабную спецоперацию. Тот боевой вылет стал последним для капитана Садохина и еще многих летных экипажей магдагачинской эскадрильи, в которой он служил. Беру огонь на себя Зам командира вертолетной эскадрильи по политчасти первым высадил десант группы захвата и уже развернулся, чтобы лететь назад, как в горах заработал пулемет ДШК. Как же разведка спецназа его не зафиксировала? Ракеты «духов» сразу попали в цель. На глазах у Александра объятые пламенем крылатые машины комэска и командира звена одна за другой рухнули в скалы… «Вертушку» Садохина спасло только то, что он уже успел набрать высоту. Ми-8 держал курс назад, как по рации поступил приказ: вернуться и уничтожить огневую точку противника. Приказ замполит выполнил — ценой своей жизни. — Они «погасили» тот злосчастный ДШК. Но одна из ракет успела достичь цели — ударила как раз в то место, где сидел командир экипажа. Петя Провак был правым летчиком. Он мне потом рассказывал: «Кабина вся в дыму. Я кричу: «Саша! Саша!» Он не отвечает»… Голос вдовы Ольги Садохиной сразу словно осип. Каждое последующее слово ложилось на диктофонную пленку с душевным надломом — глухо и обрывисто, как гулкое афганское эхо. — Они ударились о скалу. Казалось бы, должны взорваться: Ми-8 ведь на керосине. Не взорвались! Упали на землю — не взорвались. Вертолет горит… Петя сумел выбраться, слышит: борттехник кричит — весь в огне. Пока он его вытащил, оттащил подальше… Говорит, хотел за Сашей вернуться… Раздался взрыв… На глазах летчиков остатки вертолета поглощали языки пламени. Мысль, что раненый командир экипажа в этот момент был еще жив, навечно легла незаживающим рубцом на их сердце. Этот вопрос по сей день мучает и родных Александра. От нахлынувших переживаний на глазах появились предательские слезы. Собравшись с силами, Ольга Садохина продолжила свой рассказ: — Сидят они, смотрят: едет машина с душманами. Борттехник обгорелый кричит от боли. Петя говорит, что решил: «Сначала его застрелю, потом — себя». Уже попрощались, он хотел нажать на курок, тут в небе наш вертолет появился. Разбомбил машину с душманами, высадил десант. Надо было успеть останки мужа моего забрать. Потому что, если душманы заберут хоть руку, хоть ногу или голову, наша семья три года не будет получать пенсию: муж будет считаться без вести пропавшим. Что они сумели вытащить из огня, я даже не знаю. Привезли его в цинковом гробу — ничего не видно. По словам вдовы, за время этой боевой операции в Панджшерском ущелье погибло более десяти офицеров из магдагачинской эскадрильи. Похоронные телеграммы шли почти каждый день. Александр Садохин был представлен к званию Героя Советского Союза. Но высокую награду ни родители, ни семья так и не получили. — Мне вручили только орден Ленина посмертно, — тяжело вздохнула вдова. — За героя ведь платить надо… А еще живым он получил орден Красной Звезды. Статус только на бумаге? Александра Садохина похоронили в Чапаевске Самарской области — по месту проживания родителей. Семья оставалась в Магдагачах, где Александр служил в вертолетном полку и откуда был командирован в Афганистан. На погребение Ольга Петровна не смогла взять с собой сыновей. Старшему было семь, а младшему только исполнилось три годика. — Я даже сама себя от горя не помнила. Мне дали сопровождающего. До Иркутска летели грузовым самолетом, а там пересели на другой... Все как в тумане. Потом еще всего один раз ездила из Благовещенска на захоронение, а сыновья так и не смогли — проездных на детей не предоставляли, а одних не бросишь. Сегодня, чтобы съездить в Самару, надо тысяч 40—50 с дорогой. Где их взять? Все, что тогда осталось в память от погибшего мужа и отца, — это единственное афганское фото, 50-процентная льгота на проезд на вдову (сегодня ее уже нет) и пенсия детям по утере кормильца 150 рублей, 50 из которых потом у вдовы государство отобрало. — Такой был закон. Если кто-то из родителей погибшего хотел получать пенсию, то от нас забирали и отдавали им. Нашу пенсию поделили на три части и одну отдали Сашиной маме, — пояснила Ольга Петровна. В прошлом году 17 мая исполнилось 25 лет со дня гибели воина-интернационалиста. Младшему Константину сейчас 29, он уже на год старше погибшего отца. Летом Ольга Петровна с сыном решили съездить в Чапаевск. К тому же им написали, что какие-то вандалы разрушили памятник — разрубили пополам, надо его восстанавливать. — Сына в кои веки отпустили летом, и я взяла отпуск. Обратилась в военкомат, а там сказали: такой льготы уже нет. Как нет? Льготу на 50-процентный проезд отменили, но есть закон о статусе военнослужащего, где сказано, что вдовы и родные погибших имеют право бесплатного проезда к месту погребения и обратно?! — недоумевает Ольга Садохина. — А мне отвечают: «Так этот статус принят в 1998-м, и льготой могут пользоваться жены, чьи мужья погибли после 1998 года, а вы на нее не имеете права». Я обратилась в суд — мне помог наш Союз ветеранов Афганистана. Процесс мы выиграли. Суд обязал военкомат в течение 10 дней оплатить мне проезд к месту захоронения мужа. И… тишина. Так мы на могилу и не съездили… На следующий год опять попытаемся. Подранки судьбы — В прошлом году я с удивлением прочитала в одной из центральных газет, что, оказывается, родители и вдовы погибших офицеров могут поправить свое здоровье в санатории. Им должны бесплатно предоставить путевки, — рассказала Галина Воронина, мать погибшего в Чечне подполковника Андрея Воронина. — Мой сын погиб в 2001 году. Но мне за эти годы никто даже не сказал, что я имею такое право. У вдов и матерей накопилась большая обида на государство, интересы которого их сыновья и мужья защищали в «горячих точках» — кто в Афганистане, кто в Анголе, кто в Таджикистане или Чечне. Свой офицерский долг они выполнили честно. Осталось и Отечеству выполнить свой — позаботиться о тех, о ком сами погибшие позаботиться не смогут уже никогда. Но чиновники разных структур, от которых зависит конкретное решение и которые олицетворяют для народа то самое государство, не торопятся. Видимо, для этого есть какие-то причины — например, экономия бюджетных денег. Только на ком экономите?! Вот и льгота на санаторное курортное лечение разделила тех, по ком и без того прошлась катком судьба, на черных и белых. Ею могут воспользоваться только родители и вдовы, если погибший относится к старшему офицерскому составу. — Лейтенант он, майор или генерал — какая разница для нас? — не согласна Галина Алексеевна. — Для нее он — муж, для меня — сын. — Наши с Ольгой Садохиной мужья были капитанами. Нам эта льгота не положена. Почему? — Или мы страдали меньше, чем жены погибших полковников?! — вопрошает Нина Попкова. Ее муж, выпускник ДВОКУ, сложил голову под Кундузом: молодому офицеру оставалось всего четыре дня до возвращения в Союз, когда его БМП подорвалась на мине. Молодая вдова осталась с маленьким сынишкой на руках. Так и коротает свой вдовий век одна. Сердце афганских матерей и вдов стонет от боли не меньше, чем у матери подполковника Воронина, который закрыл своим телом от пули боевика-наемника простого солдата. И вообще, разве можно делить горе на звания? …Я слушала рассказы женщин о том, как погибли их мужья и сыновья, а у самой стоял в горле комок. Становилось все труднее дышать. Это мне, которая их даже не знала и никогда не видела, лишь косвенно прикоснулась к маленькому островку трагичной военной судьбы. А что говорить о матерях и вдовах, для которых они были самыми, самыми… Самыми родными, близкими, любимыми. Самыми надежными — опорой и надеждой на всю предстоящую долгую жизнь. Но пуля, ракета или мина лишила их счастливого будущего. Как бы ни сложилась у каждой из этих женщин дальнейшая судьба, в глазах навечно поселилась печаль, а взгляд так и остался взглядом подстреленной птицы. В амурском союзе Афганистана над входом в музей я увидела плакат: «Родина, люби нас так, как мы любим тебя». Этим все сказано. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА Игорь Гринь, ветеран боевых действий, кавалер трех орденов — Красная звезда, «За службу Родине» III степени и «Афганская звезда» II степени: — В мае — июне 1982-го в знаменитом Панджшерском ущелье части Советской армии проводили крупную войсковую операцию, в ходе которой впервые была осуществлена массовая высадка десанта — одновременно на 120 км в глубину ущелья. Только в течение первых трех дней было десантировано свыше 4 тысяч воинов. Всего же в этой операции принимало участие около 12 тысяч наших солдат и офицеров. Перевозка осуществлялась вертолетами Ми-8 под прикрытием Ми-24. В Панджшере располагался полевой командир Ахмад Шах Масуд и оттуда мог угрожать основной дороге, которая из города Хайратон на советско-афганской границе проходила через перевал Саланг в столицу страны Кабул. Это была единственная артерия, которая соединяла СССР со столицей Афганистана. Борьба за Панджшер имела стратегическое значение для исхода всей афганской войны. Всего там было проведено 12 крупномасштабных войсковых операций по вытеснению мятежников Масуда, за что он получил прозвище Панджшерского льва. Учиться воевать в условиях высокогорной местности приходилось непосредственно в бою. И такой опыт дался нам очень дорогой ценой.

Возрастная категория материалов: 18+