Отцовские письма благовещенка хранит уже много лет.Отцовские письма благовещенка хранит уже много лет.

Как и солдатские письма тем, кто жил и работал в тылу, — чтобы преодолевать военное лихолетье. Сегодня мы публикуем выдержки из писем, отправленных амурчанами с фронтов Великой Отечественной войны.

«Почему ноги не лошадиные?»

Галина Ивановна Исаченко из Благовещенска помнит, как провожала на войну своего отца — Ивана Михайловича Шаревича. «Зверя иду убивать», — сказал он в день прощания маленькой дочери, усадив ее на стол, чтоб казалась выше. «Привези тогда мне каску зверя!» «Обязательно!» Потом в одном из писем с фронта он скажет дочери, что выполнил ее наказ.

Для своего единственного ребенка Иван Михайлович, бывший педагог, в каждом письме находил слова, чтобы передать, как скучает: «Галечка, твои листочки и письма с рисунками я берегу, ношу всегда с собой в сумке. Больше катайся с горки на саночках, только сначала выучи уроки. Попроси маму, пусть купит тебе хорошие саночки. Денег я завтра тебе пошлю много-много — больше, чем маме посылал…»

Каждое отцовское письмо Галина Исаченко знает наизусть. Однажды он полушутя заметил: «Никогда не жаловался на ноги, а сейчас они у меня как палки, мало что чувствуют. Ох, ноги, ноги! Как было бы хорошо, если б они были бы лошадиные!» (из письма от 5 июля 1942 года). Тогда же признался, что сердце болит в последнее время: «не знаю, чем это объяснить, или оно что-нибудь предчувствует». Иван Михайлович умер от ран на Курской дуге 14 февраля 1943 года.

Порох Победы

В Амурском областном краеведческом музее хранится несколько папок с фронтовыми письмами амурчан. На старых, потертых временем листках только имена с фамилиями и адресаты. На бумаге до сих пор видны следы сгибов в форме треугольника. Порой бойцы писали на специальных почтовых листках с лозунгами «Смерть немецким оккупантам!» Некоторые письма — настоящая летопись военных лет.

«Пишу сообщить, что нахожусь еще в школе (от ред. — школа танкистов), где наверняка пробуду все лето, — написал 22 апреля 1943 года Павел Малахов своей матери. — Мама! Будешь писать, пришли мне конверт и бумаги, в отношении этого неважно. И если есть возможность, прошу немного выслать денег. На базаре можно что-то купить, но все дорого, например молоко — 50 р. литр. На этом письмо заканчиваю, потому что бумаги ровно один листик».

Через полгода Павел сообщит родным, что теперь находится на днепровском берегу, где недавно хозяйничал немец: «Сейчас на своей боевой машине сталкиваюсь с немецкими захватчиками лоб в лоб. Пишу письмо, а кругом разрывы снарядов и мин, но я к этому делу уже привык…» Увы, судьба его не убережет от пуль, но он выживет благодаря товарищам, вынесшим его с поля боя. За усилия в боях Павла наградят двумя орденами Славы.

Только после окончания войны, 19 июня 1945 года, он расскажет матери, как все было: «В госпитале я пролежал около пяти месяцев. Ранило меня 13 февраля, одно только жалко, что не дошел до Берлина 60 км. На станцию, где меня ранили, мы ворвались тремя танками, и человек 20 с нами было автоматчиков. Поезд готовился к отправке в Берлин. Немецкое офицерье собралось удирать со своими женами и награбленным имуществом. Подъехали мы к ним метров за 200. Первым снарядом командир машины разбил перед паровоза. Немцы стали выскакивать из вагонов и удирать кто куда. Многие из них нашли себе место под гусеницами наших машин. Я долго вспоминал этот случай, этот состав, полный немцев, и кассу, которая еще продавала билеты...»

С отступлением немцев у русских было много соблазнов, ведь не секрет, что в Европе жили лучше, чем в России. «Немцы драпают, бросают все, много ценного барахла, — писал П. Г. Аганин 2 февраля 1945 года с берегов Вислы в Восточной Пруссии. — Но не тянет меня и не манит ничто, только одна дума и мечта — как бы скорее увидеть вас, обнять, расцеловать по-настоящему и зажить новой жизнью. А на все, что здесь валяется, наплевать. Будем живы, сами наживем все отечественное».

Малая родина

Конечно, солдаты, офицеры скучали по дому. В часы затишья в далеком краю они вспоминали родные деревеньки. «Мама, меня очень интересует, что произошло за истекший год в родном моем месте, живы ли вы и как ваше здоровье. Я никогда не думал побывать на юге, как вы рассказывали. Сейчас я все перед собой вижу, прошел всю Россию с конца до конца. Если буду жив, то приеду и расскажу», — писал 1 апреля 1943 года Г. Т. Бондаренко.

Но все же красота нового края не оставалась незамеченной, только приятное удивление перемешивалось с болью и усталостью. Из его же письма: «Я еще никогда не видел, чтобы так рано колхозы начали весеннюю посевную. Весна заставляет меня вспоминать прежнее время, когда я не пропускал ни одного вечера или утра, чтобы не сходить на охоту. А сейчас и птицы не увидишь. Скоро сравняется уже два года, как я слушаю это проклятое жужжание свинцовых «мушек».

Однако молодость брала вверх даже над ужасами войны. Пареньки нет-нет да и не сдерживались в своих письмах, адресованных матерям или сестрам: «Дуся, опиши, кто из девчат у нас есть в деревне?» Фронтовики постарше тоже были обеспокоены личными делами. П. Г. Аганин писал своей жене: «Милая Надечка, живи — не тужи, до встречи недалеко, береги сына. Ведь он у нас единственный, другого может и не быть (только не подумай, что уже непригоден я!)» В этом письме он заметит, что «пока мы находимся в обороне, дни тянутся долго, да еще погода стала паршивая — слякоть, вода. С наступлением дни проходят быстрее, каждый день — разнообразные города, деревни…»

Предчувствие смерти

Читая фронтовые письма, понимаешь: амурчане порой предчувствовали свою смерть (как и скорую Победу). Но держались стойко, бросая ей вызов. «Обо мне не беспокойтесь. Разобьем врага и к маю будем дома. А там для нас открывается жизнь, радостная и веселая», — писал Георгий Гассан своей матери 6 сентября 1944 года. Он не дожил до Дня Победы ровно месяц — погиб 9 апреля.

Иногда фронтовики боялись не успеть наговориться с родными. Иван Пивко за два дня до своей гибели, 5 октября 1944 года, отправил матери целых три письма. В третьем попросил ее сберечь на память его письмо: «По какой причине — я сообщу в следующем письме. На моем счету из оптики уничтожено 39 немцев. Правительство наградило меня медалью «За отвагу», двумя орденами Славы третьей степени. Пока все, иду на выполнение боевой задачи». 7 октября Иван был смертельно ранен в ноги и живот, когда брал живого «языка»…

Под грохот орудий отмечали бойцы редкие праздники. В эти дни не обходилось без фронтовых «ста грамм». «Встречали Новый год на передовой в блиндаже, под огнем. Вина было столько, сколько можно было выпить, но не пилось, обстановка не позволяла и не так уж было весело. Просидели до рассвета. Но ничего, вот кончим войну, тогда встретим», — писал родным Владимир Косицын 19 февраля 1945 года, а спустя месяц его не стало.

P. s. Автор выражает благодарность за участие в подготовке материала Амурскому областному краеведческому музею и Государственному архиву по Амурской области.

Возрастная категория материалов: 18+