Движение, улыбка, участие — эти качества у Марты Кочергиной никогда не отнять.Движение, улыбка, участие — эти качества у Марты Кочергиной никогда не отнять.

— Часто ведь как бывает: человек ушел на пенсию, никуда не ходит, ничем не интересуется, ему никто не нужен. Вся радость — телевизор да лавочка во дворе. А я, как вышла на пенсию, сразу супругу сказала: «Дома сидеть не буду!» Чтобы старость была счастливой, она должна быть активной, — рассуждала Марта Алексеевна, накрывая на стол.

Мы встретились дома у ее давней подруги — известного в Благовещенске врача Галины Поповой. Я наблюдала, как Марта Алексеевна помогает хозяйке на кухне. Все-то у нее в руках спорилось. Слово за слово — и вот уже огурчики соленые веером легли, другие домашние заготовки. «Все растила своими руками, с душой и любовью к родной земле», — угощала пенсионерка, рассказывая о своей интересной жизни.

«И как только у нее на все сил хватает?» — думала я, стараясь запомнить общественные организации, где эта женщина сегодня не просто состоит — ведет активную работу. Марта Кочергина много лет возглавляет совет ветеранов ООО «Амур-

агроцентр», является членом совета городской ассоциации жертв политических репрессий. А еще ей с большим трудом пришлось получить статус несовершеннолетнего узника фашистских концлагерей, и сегодня она помогает в этом многим амурчанам.

— Смотрю на некоторых своих ровесниц и удивляюсь: борщ сварила, пол раз в неделю помыла, ну летом в сады съездит — вот и весь круг интересов. И еще сетуют, что иногда приходится лишний раз из дома выйти в поликлинику. Я так не могу. Это не в моем характере, — смеется активистка со стажем.

Сады у Марты Кочергиной тоже есть. И дома забот хватает. Супруг много лет тяжело болеет — нужен постоянный уход. Другая бы уже давно махнула на общественную деятельность — на собрания, встречи, просьбы о помощи, мытарства по властным коридорам и инстанциям с бесконечными попытками решить очередную проблему. Не свою — а тех людей, у кого нет либо сил, либо смелости и напора, чтобы самому отстоять свои права или просто уладить трудный житейский вопрос. Но не такая она, Марта Кочергина.

— Я знаю эту женщину уже 35 лет, и не перестаю ею удивляться, — говорит Галина Попова. — Надежнее друга у меня не было. Она понимает самую соль человека, видит его, как рентген. Домашний телефон у нее не замолкает — люди обращаются к ней, как в социальную службу. И она никому не отказывает, старается поддержать и словом, и делом. Одному помогает лечь в больницу, другому восстановить потерянные документы, кому-то организовать похороны.

Такое ощущение, что в этой женщине заложена мощная пружина, которая когда-то сильно сжалась и до сих пор поддерживает ее в тонусе. И как только она не растеряла свои жизненные силы при всем, что ей пришлось испытать и перенести?

Своего отца Марта Алексеевна даже не помнит. Ей было всего два месяца, когда его забрал «черный воронок». И шел только пятый годик, когда фашисты их с матерью и старшей сестрой угнали с родной Украины в Германию. До сих пор перед глазами товарные вагоны, переполненные плачущими женщинами с детьми. Немецкие солдаты с собаками. Крик, ужас, страх перед неизвестностью.

В Польше на сортировке детей отделили от взрослых и отправили дальше в немецкий Ленбах. Долгих два с половиной года плена. Жили малые ребятишки в свинарнике. Спали на соломе. Работали от зари до зари на прополке и уборке овощей. Над некоторыми гитлеровские врачи проводили медицинские эксперименты. Уставали дети страшно. Кто-то падал в рядках и больше уже никогда не поднимался. От недоедания и тяжелой работы дети умирали прямо в поле. Но самое яркое впечатление — это кусок хлеба с колбасой, которым прохожий человек угостил маленькую Марту, одиноко стоящую возле колючки, ограждающей детский трудовой лагерь.

— Кто это был — немец ли, русский, я не запомнила. Но вкус того хлеба и колбасы я никогда не забуду, — Марта Алексеевна смахнула ладошкой скупую слезу. — Маму мне удалось увидеть лишь в сентябре 1945-го, когда все пленные проходили фильтрацию перед возвращением в Союз.

Родина неласково встретила намыкавшихся на чужбине людей. Из Германии многих репрессировали в Коми АССР, где условия были ничуть не лучше. Впереди ждала смерть матери, голод, детский дом. И злобное отношение местного населения, которое презирало маленьких «фашистов» — так обзывали всех, побывавших в плену.

— Каждый нас оскорблял и унижал, как хотел. Даже воспитатели в детском доме издевались, отбирали хлеб. Сестра моя всегда плакала, а я была бойкая, боролась за себя до последнего. И других старалась защитить. И всегда верила, что в моей жизни обязательно будет счастье.

Почти 50 лет эта женщина отдала благовещенскому маслозаводу. Начала трудовой путь рабочей, затем была лаборантом, технологом, начальником цеха, руководила лабораторией. Еще девять лет продолжала трудиться уже на пенсии. И все эти годы Марта Кочергина, которая всегда числилась в передовиках, выполняла еще огромную общественную нагрузку — была активным членом профсоюза, много лет возглавляла группу народного контроля. И по сей день ее жизнь кипит. Она не может обойтись без общественных поручений, встреч, участия в чьей-то судьбе. И хотя сердце все чаще напоминает о себе щемящей болью, Марта Кочергина не позволяет себе «раскисать». Движение, улыбка, участие — эти качества у нее никогда не отнять.

— Мой лечащий врач иногда говорит: «Марта Алексеевна, вчера вас по телевизору видели. Зачем вам все это надо? Лучше бы себя поберегли».

— А действительно, зачем? — вырвалось у меня.

Она посмотрела на меня с таким удивлением, словно мой вопрос был лишен всякого смысла. Потом пожала плечами и произнесла так обыденно:

— Схожу поздравлю юбиляра или помогу, чем могу, человеку и получаю от этого удовольствие. Мы же знаем, кто как живет. Насобираем по организациям крохи, отнесем больному дедуле те же 130 рублей, поговорим с ним. И он рад, и самой на душе легче. Я очень люблю людей.

Возрастная категория материалов: 18+