Александр Розенбаум: «Я, как доктор, знаю, что волнует людей»

Я хотел бы написать тебе песню

— Александр Яковлевич, здравствуйте, спасибо за искренность. Я не первый раз на вашем концерте…

—  И, надеюсь, что не последний (cмеется). Хотя Благовещенск в этом гастрольном туре крайний город. Дальше на восток мы не поедем. В следующий раз, когда посетим Хабаровск, Владивосток, Сахалин, снова заглянем и в Благовещенск.

— Этот концерт показался мне каким-то особенным. Он больше похож на творческий вечер, исповедь. И если бы не новые произведения, среди которых баллады, рок, блюз, можно подумать, что вы подводите итог…

— Новое — это хорошо забытое старое. Я пришел на сцену с песней не с поляны костровой. Я не из бардов. Я пришел из классической музыкальной школы, из «Битлз», из рок-музыки. Но тогда низкопробные ВИА типа «Красные снегири» душили сцену. Со всем своим юношеским негативизмом я не стал петь в массе, да и исполнять такое было грустно. Я ушел в «глухари», начал писать «Гоп-стоп», казачью лирику, все что угодно. Сегодня уже заедает попса и дешевая блатота, которую хотят выдать за блатную песню. Ни ума, ни сердца. А что такое блатная песня? Это крик души, выраженный определенным контингентом, который, кстати, тоже люди. Поэтому я автоматически ушел в ту музыку, с которой начинал. И это не эксперименты, а серьезные произведения с серьезными аранжировками. Именно этим я хочу сегодня заниматься. Возможно, завтра я напишу что-нибудь другое.

— Сколько времени ушло на создание новых песен?

— Год, полтора. Сейчас на концертах я читаю свои стихи. Возможно, в будущем появятся мои поэтические вечера. Люди потянулись к чистой поэзии, к душе, чего давно уже не было.

— Более тридцати лет на сцене, а аудитория разная. Много молодежи. Чем их привлекает Розенбаум? На какого зрителя рассчитываете?

— Я пишу для себя — так, как я дышу, как чувствую. Я никогда не пишу: сегодня — для студентов, завтра — для военных, послезавтра — для воров. Если люди разного возраста и разного статуса разделяют мои мысли, это не значит, что я под каждого подстраиваюсь. Я просто доктор, я знаю, о чем люди думают, что их волнует.

— Знание души и физиологии человека — дьявольская смесь…

— Это не дьявольская смесь. Неплохо журналистам и музыкантам поучиться  для начала заглядывать в человеческую душу, а потом уже уметь правильно расставлять запятые или выбирать верные ноты. Ты должен сначала понять, о чем ты поешь и о чем ты пишешь в своей газете. Конечно, спасибо и медицине, она мне многое дала для сцены, для творчества, многому научила.

— Песни суровые, мужские, а цветы дарят в основном женщины. Некоторые за концерт по нескольку раз с букетами выходили на сцену. Приятно?

— Конечно, приятно, и не важно, кто дарит — женщины или мужчины. Плюньте в лицо тому артисту, который говорит, что ему безразлично внимание публики. Когда народ перестанет меня воспринимать, я тут же уйду на заслуженный отдых.

Москаль, жид или Розенбаум?

— В сибирский гастрольный тур вы отправились в начале марта. За это время страна изменилась, приросла новыми территориями. Артист, он вне политики, но все же как вы относитесь к событиям на Украине?

— Артист не в политике, он в народе. Я советский человек, гео-этнографический. Люди на Украине и в Белоруссии — жители одной страны, СССР, которая меня родила, вырастила и воспитала. Естественно, мне не безразлично, что там происходит. Все каникулы в детстве я проводил у родственников в Винницкой области. Мову разумею. Меня беспокоит, что будет дальше?

— И как вас там принимают, как москаля или как Розенбаума?

— Какой же я москаль (смеется). Никогда на Украине я не чувствовал себя москалем. Все три дня траура по погибшим на майдане я был там, я пел там. У меня были концерты в Киеве, Харькове и Полтаве. И везде аншлаги. Со сцены я говорил зрителям душевные слова, поддерживал их. Я и сейчас почти каждый день разговариваю со своими украинскими друзьями, так что в курсе всех событий. Народ и власть делящие — это две разные вещи. У соседей сейчас, действительно, тяжелая атмосфера.

— А Западная Украина вас с такой же любовью принимает?

— Я всегда без проблем выступал во Львове, Ивано-Франковске, Тернополе. Везде меня принимали тепло, хотя для них я раздражитель в двух флаконах одновременно. Я москаль и жид. В эти тяжелые дни я отменил концерт во Львове. Нет, не испугался, ни в коем случае! На войнах много раз был. Просто не хотел давать повода для провокаций, хотел обезопасить людей. И без того сложное время. Идиотов с плакатами везде хватает. Кровопролития, может бы, и не было, но без мордобоя не обошлось бы. Как только на Украине устаканится — обязательно поеду. У меня для встречи с западным зрителем нет никаких противопоказаний, и у них, похоже, тоже.

— Старый новый Крым сейчас снова наш, вас это радует?

— По все видимости, народ Крыма проголосовал достаточно единодушно, судя по международным наблюдателям. Не все еще куплено. А если народ Крыма проголосовал за Россию, то я за это. Если б он единодушно проголосовал за Мозамбик, был бы не против. Я за волеизъявление крымчан. Хотя для меня однозначно Севастополь — город русской флотской славы. Другого разговора даже быть не может. Хрущев левой пяткой его оттолкнул, Ельцин в Беловежской пуще его кинул. Я флотский  человек и не важно, какой флот — Северный, Балтийский, Черноморский или Тихоокеанский. Для меня они равнозначны.

Город Лены

— Про свой родной город вы говорите по старинке «Ленинград». «Петербург» организм не принимает?

— Для меня он Ленинград и вовсе не потому, что он город Ленина. Мою жену зовут Лена, и это ее город. Поэтому я так и называю «Ленин град». Я родился в Ленинграде. Санкт-Петербург — это город моей бабушки и моих внуков. Моя дочь, которой 37 лет, тоже считает себя ленинградкой.

— Многие питерские артисты считают, что Питер перестал их кормить. Вся творческая жизнь крутится в Москве. Она поилица и кормилица. У вас какие отношения с Первопрестольной?

— Для меня важнее приехать на гастроли в Благовещенск. Москва — столица моей родины, и я к ней очень хорошо отношусь. Но туда могу переехать только по приговору народного суда. Причем тут же подам на кассацию. Света Крючкова, Миша Боярский, Боря Гребенщиков, Юра Шевчук как сидели в Ленинграде, так и сидят, менять прописку не собираются.

— Останетесь со своими парадными, поребриками и булками…

— Я свой город никогда не брошу и если умру, то только в Ленинграде или на гастролях. И это не патриотизм. У меня город замечательный, мне там хорошо, зачем себя этого лишать? Более того, пока вы гость, вы везде желанны. Как только вы становитесь 385-м в очереди, отношение тут же  меняется. Это я вам, как еврей, говорю. Вспомните фразу: «Понаехали тут».

— Александр Яковлевич, со сцены вы сказали, что все должно вернуться, кроме наводнения. Вас тронула наша трагедия?

— Вы — мои сограждане, вы живете со мной в одной стране. Я переживал вместе со всем народом. Только ненормальный человек может проявлять равнодушие к такой беде. А если в Ленинграде потоп, Нева разольется или финский залив выйдет через дамбу, вы же тоже будете сопереживать нам? Мне, кстати, передавали, что, возможно, зал в Благовещенске будет неполный, людям не до того. Но, как видите, на концерте аншлаг.

— Поделитесь планами на будущее?

— После Благовещенска летим домой. Там у моих музыкантов четыре дня передышки, а для меня — работа. Впереди шансон-фестиваль, отчетно-годовой концерт, съемки, выступление на Дне геолога и так далее. В общем, творческая рутина. 6 апреля начнутся новые гастроли, поедем на Волгу. Много планов, буду потихонечку претворять их в жизнь.

Отдельно о зависти

— Зависть — самое жуткое чувство человека. Все остальное — дурное от него и произрастает. Зависть не бывает белой. Самый светлый ее оттенок — грязно-серый. Я счастлив, что этого чувства начисто лишен. У меня даже нет времени завидовать. По-черному завидую только одному человеку. Себе. Завидую тому, что благодаря профессии мне удалось узнать великих  и замечательных людей. Иных уж нет, а те далече.

Фильмом «Высоцкий. Спасибо, что живой» плюнули в душу

— Я не кинокритик, не истина в последней инстанции. Я обычный человек из мяса и костей, обычный зритель. Но я — лицо заинтересованное. Я единица того поколения, на мировоззрение которого повлиял Высоцкий. Он  и сегодня не менее актуален, чем 40 лет назад. Высоцкий столько сделал для нас для всех, для души нашей человеческой, для страны! Неужели другой темы не нашлось? Больше не о чем говорить? Но самое страшное не то, что это нам показали. Я песни его знаю, я жизнь его знаю. В одно ухо влетело, в другое вылетело. А молодежь?! Когда вышел из кинотеатра, было стыдно. В память о Владимире Высоцком сочинил эти строки:

...Божественный огонь его искусства

Чудесным был на всем своем пути...

Там, где всю жизнь властвовала Пустошь,

Вдруг начинали яблони цвести...

У слабых духом расправлялись плечи,

Слепые начинали видеть Свет!

Он не был Богом... Он был им отмечен.

В своем великом звании – Поэт.

Возрастная категория материалов: 18+