Большой страны последний маршал

Первый расстрел

Детство мое было очень недолгим. Отец умер в 1934 году, когда мне было девять лет, беззаботное время сразу и кончилось — нас у матери осталась лесенка из четверых детей.

Как сейчас помню, мать говорит: «Ты стал главный в семье мужик. Надо сделать так, чтобы у нас на зиму были дрова». Я на бычке ездил, собирал ветки, хворост, и к зиме у нас почти полная погрёбка оказалась хвороста.

Я учился вообще хорошо, но по доброй воле год просидел в четвертом классе. Надо было ехать учиться в другой поселок — у нас-то школа-четырехлетка, — а у меня даже рубахи нормальной не было.

1941 год, я перешел в 10-й класс, а тут война. Про себя думаю: «Как же так? У нас такая Красная армия мощная, сильная, разобьет фашистов, мы даже повоевать не успеем, пострелять!» Пошли в военкомат. Раз пришли — нас выпроводили, второй раз. А потом более-менее начали относиться. «Тебе сколько лет?» — Я в шутку говорю: «Восемнадцать уже». — «О, хорошо!» И нас набрали шесть человек направили в воинскую часть. Таким образом, я оказался в училище Верховного Совета в Новосибирске, оно там было в эвакуации. 28 ноября 1941-го принял присягу. А 17 июля 1942 года вышел приказ о присвоении нам лейтенантского звания — и вперед, на фронт.

Мне не было еще и 18 лет — я родился 8 ноября 1924 года. Было семнадцать с половиной лет. Наш батальон отправили на Волховский фронт. Помню, что по настилу бревенчатому, по болотам шли километров пятьдесят. Приходим на поляну в лесу, стоит человек 400 офицеров. Нас с левого фланга пристроили. Понятия не имею, зачем, что. Смотрим, ведут младшего лейтенанта без ремня, без пилотки, зачуханного. Идет командир дивизии, начальник политотдела, председатель трибунала, прокурор. Зачитывает решение за трусость расстрелять. И на наших глазах расстреляли. В болоте, в жиже в этой, вырыли что-то вроде могилы — и в затылок ему. Он упал.

Ощущение было жуткое. Между собой переглянулись, все поняли. Это уже было, когда вышел приказ Сталина о дезертирах и трусах. И, видимо, используя ситуацию, нам продемонстрировали этот приказ в действии… Тот младший лейтенант командовал взводом, немцы перешли в наступление. Он убежал, а взвод отразил эту атаку. Его поймали в тылу, где он болтался. За трусость и расстреляли.

Тогда мне казалось, что это жестоко. Сейчас думаю, что это было необходимо. Какой же ты командир, когда взвод бросил?..

Вся беда в том, что очень многие считают: у нас земли много, можно и поотступать. Пока так считали, немцы стали подходить к самому Сталинграду. Или мы поймем необходимость строжайшего соблюдения выполнения приказа, или загубим нашу страну и государство — так серьезно был поставлен вопрос. Помните «Они сражались за Родину» Шолохова? Туда-сюда, сходим к бабам и прочее… Чтобы была строжайшая дисциплина, были созданы штрафные батальоны и штрафные роты. Некоторые говорят: вот, штрафники победили. Ничего они не победили, ни в кого они не стреляли. Но каждый, кто подумал отступать, знал, что туда попасть может. Штрафные роты в армии действовали. Штрафники на самом ответственном участке или оборонялись, или наступали. Туда призывали уголовников из тюрем. Кто добился выполнения первого приказа — все, снимали судимость, и жизнь можно было начать с чистого листа.

Линзы глубинные

Мне война никогда не снилась. Обычно во сне видишь то, о чем недавно говорили, что-то такое недалекое свершилось.

Ко мне во сне только мать иногда приходит, с матерью у человека самая прочная пуповина. У меня не было такого, чтобы я во сне видел фронт. Наяву, сейчас с вами говоря, я очень многие моменты помню.

Помню, как расстреляли младшего лейтенанта. Как снаряд попал прямо в солдата. Стоял солдат, и его нет. Грудная клетка, а оттуда пар идет. Ни рук, ни ног… Просто грудная клетка. И пар… Голова в стороне. Пошли, собрали все останки и там же похоронили.

Хорошо Юлия Друнина сказала: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». Когда на тебя наведен пистолет — вроде страшно, вроде не страшно. Создается впечатление: будь что будет… Когда ты идешь в атаку, когда огневые точки не подавлены, ты чувствуешь — будь что будет. Страшно, пока ты думаешь, что вот надо подняться в полный рост и повести за собой в атаку. Очень страшно. А как вскочил, то тут уже ни до чего.

Нам, молодым пацанам, было легче, а пятидесятилетних солдат поднимали матом.

Я-то не мог ругаться. Веришь, с 17 лет в армии, а матом ругаться так и не научился. Считаю, что мат хорош в колхозе, когда быки не слушаются. А с людьми нельзя.

Я был пацан по сравнению с теми солдатами, которые пришли по Ладожскому озеру из осажденного Ленинграда, с опухшими от голода лицами. Интересная деталь: эти пожилые солдаты никогда не бросали свои вещмешки. Я как-то попытался посмотреть, а что там в этом мешке. Какие-то голенища от сапог, подметки, какая-то тряпка… Зачем тебе это? А он говорит: «А вдруг меня ранят. И я поеду домой, а это все пригодится…» Человек и в том аду о доме думал.

Вот писатель Виктор Астафьев очень черно писал о войне, надрывно, я бы сказал. Знаете, Астафьев в полный рост в атаку не ходил. Он всего-навсего был связистом.

Виктор Петрович был талантливейший человек. Он мог та-а-ак описать, как из зернышка растет какой-то колосок, какая травка пробивается. Сильный литературный талант. Но в то же время там, где что-то касается главного, у него все плохо: плохой командир, плохие руководители, плохая идеология. Все дело в человеческом восприятии мира, у каждого оно свое. Причины в наших внутренних линзах глубинных…

Хрущев

Хрущев…У меня до сих пор хранится его доклад на ХХ съезде партии. Там солирует обиженный скворец Хрущева.

Сталин плохо руководил армией, Сталин по глобусу разрабатывал операции. Как можно в это поверить? Но не историк поверит, миллионы и верили... У Хрущева была глубокая личная обида на Сталина из-за погибшего на фронте старшего сына Леонида.

Где погиб, как погиб? Нам никто не говорил об этом. Но некоторые товарищи официально написали, что он погиб в партизанском отряде. Расстреляли его за то, что перелетел к немцам. Сколько бы ни искали, где мог упасть самолет, который пилотировал Леонид Хрущев, не нашли нигде ничего. Но куда делся этот самолет? Не могли же не знать, куда он полетел, с какой задачей. Где упал, ничего не нашли, и до сих пор никто ничего не знает.

Хрущев обратился к Сталину: «Спасите сына». А он его спрашивает: «Вы как отец ко мне обращаетесь или как член политбюро?» — «Как отец, товарищ Сталин». — «А что я другим отцам скажу?»

Эта информация достоверная. Будучи министром обороны, я читал интересные документы…

Ельцин

Почему Ельцин, секретарь Свердловского областного комитета партии, вдруг стал лидером? Главной его движущей силой была обида.

Горбачеву надо было соображать. Секретарь Московского городского комитета партии, руководитель самой большой партийной организации, ходит в кандидатах политбюро, а Александр Яковлев ходит в членах политбюро. Обидно было ему, это было заметно. Я с ним на всех приемах сидел рядом.

Вот он, когда Горбачев начал говорить о том, что мы делаем то-то и то-то, выступил: «Ничего вы не делаете!» Плохо отозвался обо всем, что делается. Вся буза и началась с этого.

Все начинается с личных обид, с амбиций каких-то внутренних. В душе у каждого из нас есть скворечник, и как скворцы напоют, так и выходит.

Спецсвязь с чемоданчиком

Говорите, стул у меня деревянный, неудобный, с низкой спинкой. Нормальный стул. Я сибиряк, привык довольствоваться малым. У меня в детстве самая парадная рубаха была сшита из вафельного полотенца.

Как Маяковский говорил: «Нравлюсь я своей жене, и то довольный донельзя». Что это дает, богатство?

Люди, которые ни с того ни с сего разбогатели за счет присвоенного чужого имущества, государственного имущества, государственной земли — они же пустые внутри. Вот он ходит — пуп земли. Кто он? Завтра сменись власть, как в «Свадьбе в Малиновке», эти присвоенцы будут менять буденовку на что-то другое… Как может человек заработать миллиард? Для меня это космос…

Он должен что-то присвоить. Или чужие богатства, или чужой труд. Вы говорите, коммунизм не авторитетен. А что-нибудь изменилось? Как капиталисты присваивали чужой труд, так и присваивают. Как Маркс это назвал? Прибавочная стоимость…

Я, когда был министром обороны СССР, не хотел, чтобы у меня была охрана, машина ЗИЛ мне тоже не нужна была. Но без нее нельзя, только ЗИЛ был оборудован спецсвязью. По грибы поеду, а за мной ходит офицер спецсвязи с чемонданчиком. По-человечески мне это было тягостно, но должность обязывала.

У меня на кителе висит 11 орденов наших, штук 20 медалей, с десяток иностранных орденов. Их физически носить тяжело. Я нигде с орденами не хожу, только на парадах, когда ездил, был в орденах. А так я даже китель никогда не вытаскиваю из шкафа. Звезду маршальскую только надеваю, и все.

Руконеподаваемое время

Есть ли у меня люди, которым не подам руки? Есть. Те, кто стране изменил. Паше Грачеву не подавал… В августе 1991 года он пришел ко мне и предложил: «Я организую Ельцину учение, напою пьяным, он нигде не выступит». Так и сделал. Ельцин решил: раз вместе пили — значит, он уже его друг. У него многое было на цинизме замешано. Сегодня время какое-то руконеподаваемое.

Поймите, ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР — самопровозглашенный орган власти) вводил войска не для какой-то победы над каким-то народом, а ввели просто для охраны университета, водоканала, Гохрана. Ситуация в стране была аховая — армии нечем было платить. Все, кто на госбюджете, должны были лапки поднять. Вот к чему все шло. И мы поехали к Горбачеву, чтобы он ввел чрезвычайное положение для того, чтобы привести все в норму. Но он нас не принял, думал, что Америка деньги даст. В поддавки он играл с Америкой, в поддавки. Им надо добиться, чтобы у нас не было ракет. Чего боятся американцы? Что мы пустим на них ракеты. Все. А больше им ничего не страшно.

Знаете, почему ГКЧП проиграл? Честно скажу, потому что надо с народом было работать. А думали, что вот танки ввели, и все…

Моя совесть чиста, я не заартачился перед своим народом, хотя имел, так сказать, возможность. Силы-то были у нас. Мне предлагали занять все аэродромы воздушно-десантными войсками. Ничего не стоило отдать команду — и все. Но к чему бы это привело? Только к крови… Во имя чего? Ради того, что мне свою шкуру жалко?

Я ею никогда не дорожил… Надо быть выше своих амбиций. Это порой непросто, но можно. Уж поверьте.

Что я чувствовал после ареста? Вчера был в руках ядерный чемоданчик самой большой страны мира, а сегодня тюремная камера… Не хочу говорить. Все пережито уже. Отболело. Больше всего переживал за мать-старуху, ей тогда было 88 лет. Остальные мои близкие все были моложе, а значит сильней.

О камушках и тряпках

Какая пенсия у маршала Советского Союза? Примерно 80 тысяч.

Когда-то у меня была роскошная квартира, я жил под Горбачевым: он на четвертом этаже, я на третьем. Квартира большая, красивая, один обеденный зал 80 квадратных метров, 5 комнат. В 1991 году, как только меня посадили, пришли к моей жене и попросили освободить квартиру, а Горбачев свою квартиру разделил на две части — дочке и внучкам устроил квартиры.

Когда я сидел в тюрьме, Лужков дал супруге моей трехкомнатную квартиру, вот в ней и по сей день живу. Всем доволен.

Экс-министр обороны Сердюков?..

Хочу сказать, что, когда его поставили, он не сопротивлялся, а взялся не за свое дело. Вы — журналист. Поставь вас к станку выточить деталь, вы ее сделаете? Конечно, нет.

Так и его поставили министром, а он ничего не знает. Что такое быть мебельщиком и вдруг стать министром обороны? Кому это было выгодно? Вопрос открытый…

«Настанет миг, умчимся без следов…»

Откуда у меня любовь к поэзии? Я всегда тянулся к знаниям, к образованности. Видно, оттого, что в детстве всего этого недополучил. Зачитывался Пушкиным, Лермонтовым, Маяковским.

Отмечали как-то одному человеку день рождения, на котором Вася Лановой читал Пушкина. Блестяще читал. Потом говорит: «Ох, дальше не могу, забыл». А я продолжил читать без разбора, от Руссо до Мандзони. Еще и сегодня могу лермонтовский «Маскарад» рассказывать.

Обожаю поэму «Кому на Руси жить хорошо». Там просто музыка народная: «Ой тени! Тени черные! // Кого вы не нагоните? // Кого не перегоните? /// Вас только, тени черные, // Нельзя поймать — обнять!» Это же душа нашего народа.

Счастье? Это — миг, мгновенье. Нет розы без шипов, что сердце жаждало… настанет час, умчимся без следов

Я и в бога верить так и не научился… Моя мать была верующая, все время молилась богу. Первый муж умер, тут умирает ее сестра. Нас четверо, и там четверо. Она всем стала матерью, все на себе тащила. На нее все время несчастья сыпались, а она все время молилась. Потом перестала молиться и сказала мне, что никакого бога нет.

Друг?..

Настоящим другом моим была моя первая жена (Екатерина Федоровна Журавлева – Прим. ред.). Я с ней мог поделиться всем без исключения. Вот так сошлось, что стала и женой, и другом А друг в полном смысле этого слова случается в жизни раз или не случается вообще.

Давно уже ни о чем не мечтаю. Как и все, здоровья хочу, чтобы не быть никому обузой.

Слезы?..

Я плачу только от радости. Могу увидеть что-то красивое и заплакать. И не стесняюсь этого. Ведь плакать от радости — куда лучше, чем от слабости.

СПРАВКА АП

Дмитрий Тимофеевич Язов родился 8 ноября 1924 года в селе Язово Омской области. Он последний из военачальников, которому в 1990 году было присвоено звание маршала Советского Союза.

 Язов — последний министр обороны СССР. В 1991-м он был членом ГКЧП, арестован, его обвиняли в измене Родине. 498 дней и ночей провел в одиночной камере.

Был дважды женат, оба раза овдовел. С 2017 года живет один.

Имел четверых детей и семеро внуков. Старшая дочь погибла в возрасте двух лет — в 1949 году упала в кипяток. Старший сын Игорь, штурман подводной лодки, умер в 1994 году в возрасте 44 лет. Один внук погиб в 16 лет — разбился на машине.