Дмитрий Певцов: «Успех — это страшное слово!»

«Цифры значения не имеют»

— Дмитрий, с каким настроением встречаете свой юбилей?

— День рождения у меня каждый год, поэтому я привык. Цифры значения не имеют. Для себя я выработал одну аксиому: возраст — это не вина и не заслуга. Спасибо Господу и папе с мамой за то, что я родился и как‑то живу. Юбилеи я всегда отмечаю праздничным концертом — таким отчетным в каком‑то смысле. Это уже традиция моей музыкальной группы «Певцовъ-оркестр». Мы обычно называем концерты так: «Неожиданно 50», «Неожиданно 55». Но сейчас мы живем в другое время, поэтому нынешнее выступление называется: «60. Вера. Семья. Отечество» (концерт состоится в Кремле 10 ноября. — Прим. авт.). Этот концерт — моя благодарность тем, кому я обязан появлением на свет Божий: это мои родители и моя Родина.

— У вас много наград. Какая из них для вас самая главная? И как вы считаете: награда — показатель успеха?

— Успех — это страшное слово! В последние 30 лет успех — это яхты, миллионные лайки и так далее. Но это — не настоящий успех: у гроба карманов нет. Каким человек приходит, таким он и уходит. Главный успех — это, наверное, чтобы твоя душа ушла в царствие небесное, а не где‑то мучилась потом. А что касается наград: я благодарен всем за все награды, которые у меня есть. И конечно, главные из них — от правительства России. Но я не буду выделять какую‑то одну из них. Я никогда не работал для того, чтобы получить награды. Но не скрою, что получать их приятно. Вот получил недавно медаль «За труды в культуре и искусстве». Мне приятно и радостно, что мой сын смотрит на это и понимает, что папу само Правительство России заметило и наградило. Дело хорошее. И потом, благодаря наградам я стал досрочным пенсионером. Да, я давно уже пенсионер, ветеран труда. За все спасибо, Господи, — и дальше будем работать.

— В вашей фильмографии множество ролей. Какая из них для вас самая запоминающаяся?

— Самое неинтересное для меня — это говорить о ролях. Не потому, что я это не люблю — а потому, что это часть моей жизни, которая чуть‑чуть отошла назад. Я очень благодарен судьбе за встречи с великими режиссерами, с великими партнерами. Может, я ещё не сыграл — а может, уже и не сыграю ту самую роль, о которой я смогу сказать: вот, наверное, ради этого я родился! Я помню, когда студентом смотрел спектакль Бориса Морозова «Сирано де Бержерак», где играл великий Сергей Каюмович Шакуров. Он в этой роли был гениален, и на поклонах вся сцена была засыпана цветами, а он — весь мокрый от пота и счастливый — кланялся людям. И я тогда думал: «Или так — или никогда!» Так вот, так у меня никогда не было. Да, были удачные спектакли, удачные роли, но при всей моей благодарности это просто часть моей жизни, но не самая главная.

«Есть радостные моменты»

— Вы уже несколько лет депутат Государственной думы. Чем могут в ней быть полезны люди искусства?

— У меня сейчас больше всего времени уходит на мое основное место работы, где лежит моя трудовая книжка, — это Государственная дума Российский Федерации. Я гораздо меньше сейчас играю в спектаклях и в кино. Мой приход в Думу — это не политика, это вид деятельности, которым я занимался и до прихода в Думу: я пытался по мере возможностей помогать людям. Поэтому депутатство — это просто расширение моих возможностей, возможностей моей помощи. Есть радостные моменты. Когда я понимаю, что не то, что вот я такой хороший: но получилось так, что я оказался на этом месте, и вот три российских летчика, которые 14 месяцев были в плену, через нашу приемную, через моего помощника, через наш запрос — они вернулись. Это конкретная радость. Я давно существую в профессии, и ощущал, что мне там тесно — что нужно что‑то большее. Я думал и о своем театре, но депутатство — это более широкий спектр деятельности. Это был органичный переход — хотя я не ушел никуда, я ещё чуть‑чуть играю, у меня есть концерты, и я являюсь координатором киностудии, которая работает второй год.

— Вы — заведующий кафедрой театрального искусства в Институте современного искусства, много общаетесь с молодежью. А приходится вам ругать нынешних студентов, говорить: «Вот в наше время…»?

— Когда я был молодежью, была такая же ситуация, все говорили: «Ах, какая у нас молодежь!» Хотя это было советское время, советская идеология, была школа воспитания: октябрята, пионеры, комсомольцы. Но ничто не меняется: у нас всегда проблема с молодежью. Как‑то архимандрит Иоанн Крестьянкин рассказал, что приходили к нему родители и спрашивали: «Что нам делать с нашими детьми?» И ни один из них не спросил: «А что нам с собой делать?» Что же касается студентов. Они больны теми же болезнями, которыми болеет вся наша молодежь. Но они все — талантливые, не зря же они появились у нас на курсе (у Дмитрия Певцова и Ольги Дроздовой в Институте современного искусства своя мастерская. — Прим. авт.). Работая с нашими ребятами, мы, конечно, даем им профессию, делимся своими знаниями. Но для нас важнее — какие они люди в итоге. Я все время им рассказываю, мы вместе рассуждаем о том, что такое артист и почему, допустим, были артисты, любимые всей страной, и были просто популярные и известные. Таких людей, как Евгений Леонов, Инна Чурикова, Анатолий Папанов, Андрей Миронов, Владимир Высоцкий, — их не так много. Тех, которых любила вся страна.

— И почему?

— Потому что они были люди, которые своей жизнью, своей душой и своим сердцем существовали в любви и многое отдавали при этом. Не: «Я артист — давайте мне всё, весь свет на меня, смотрите, какой я гениальный!» А когда человек живет так, что любит свою профессию, любит зрителей, благодарен Родине. Вот при этом, что бы он ни играл, вся эта скрытая информация доходит до зрителя. За это их и любят не только как артистов, но и как людей. Вот об этом мы и говорим со студентами. Первый курс мы набирали десять лет назад. И для нас было огромной радостью, когда мы видели, как ребята выходят на большую сцену в дипломном спектакле. Я сидел в ложе и видел, как вставал зрительный зал, как зрители со слезами на глазах аплодировали нашим студентам! Вот это была большая радость за учеников — когда у них получается. А сейчас у нас — другая радость: они рожают детей. Уже семь человек у нас родилось на двух курсах! У Ольги есть крестница, и у меня — двое крестников, недавно как раз окрестили. И это потрясающе!

«Любимому человеку простить можно всё»

— У известных людей часто спрашивают, кто их главный критик. Кто ваш?

— Хуже критика, чем моя супруга, не может быть! (Смеется.) Она меня хвалит очень редко — но если уж она это делает, то это значит, что действительно есть за что. А критика у нее стратегическая и конструктивная. И Ольга дает много полезных советов. Она мне как‑то сказала: «Иди пой!» — и я пошел петь. Потом она говорит: «Сделай спектакль про свою жизнь!» Я думаю: «Какая моя жизнь, кому она интересна?» В итоге через года три или четыре появился такой спектакль… Любая критика должна работать на будущее, на улучшение. А часто критика работает «на убийство»: человека смешивают с грязью. Лет десять или пятнадцать моя семья жила под надзором «желтой прессы», и нас просто размазывали во всех плоскостях — со всеми небылицами, полуправдами… Это было очень неприятно! Но, очевидно, это было испытание, которое надо было пройти и преодолеть.

— Вы всегда тепло отзываетесь о жене и о женщинах вообще.

— Вы знаете, мне с детства девочки нравятся больше, чем мальчики, и с годами это ощущение только усиливается! (Смеется.) Что касается жены: слава богу, мы оба научились хранить свою вторую половину. Мы вместе уже почти 33 года, и я понимаю, что я и сейчас должен супругу завоевывать — я должен делать так, чтобы она и слышала, и видела, и чувствовала мою любовь не просто в словах, но и в поступках. И у меня родилась одна аксиома, о которой я кричу: любовь — это не вздохи при луне, не романтика. Любовь — это работа! Причем работа над собой, не над партнером. Вот это, наверное, самое сложное: заниматься собой, воспитывать себя. И ещё я уверен, что любимому человеку простить можно всё.

Фото: Вадим Тараканов

Возрастная категория материалов: 18+