Второй, пассажирский тихоход, довезет до целебных вод транзитом через Восточную Украину. Мои украинские гены выбрали второй вариант, зов крови оказался сильнее скорости и комфорта. Хто на Харькив? Видавший виды вагон времен того самого развитого социализма, мерно поскрипывая, отвалил точно по расписанию от перрона Киевского вокзала. Подмосковье скрылось в ранних сумерках, Белгород по расписанию должен быть завтра утром. Проводница Наташа, пожелав спокойной ночи, буднично предупредила: - Завтра четыре таможни. Хохлы весь поезд выворачивают. И что ищут?.. - зевая, недоумевала она. Мои соседи по купе, молодая армянская супружеская пара из Пятигорска Рафик и Карина, о чем-то переговаривались на своем языке. Разговор их был явно тревожен, это я понимал по тональности и мимике своих чернявых соседей. Из их диалога были понятны только слова "паспорт" и "регистрация", которые они то и дело произносили по-русски. Утренний Белгород похож на сотни своих провинциальных собратьев, раскинутых по всей Руси великой. Привокзальная площадь малолюдна и нетороплива до ленивости. Только неизменные перронные "часовые" - неохватные торговки домашней снедью - неистово ругались, несмотря на ранний час. По-южнороссийски гэкая, они посылали друг друга к самому черту, но не далее... Российские пограничники и таможенники формально прошли по вагону, даже не заглянув в наше купе. Перед самым отправлением мимо нас промчались две взмыленные бабы с кульками шоколадных конфет, попутно поясняя: "Мы с кондитерской фабрики. Это наша зарплата, берите, ребята", - жалобно просили белгородские кондитеры. Вот такая "сладкая жизнь". Граница между Россией и Украиной воистину незримая. Только по некоторым едва заметным признакам стало понятно, что мы едем по "нэньки". Среди промчавшихся за вагонным окном деревенек чаще стали попадаться характерные украинские мазанки. - Ну, здравствуй, Украина - этническая родина Ярошенковой родовы! Харьков - некогда восточная столица Украины - встретил пасмурным небом, голыми деревьями да стаями тревожно каркающего воронья. Иностранный состав отогнали на дальний от вокзала путь. Желтое здание вокзала в стиле сталинского ампира виднелось вдалеке. - Хто до Харькива? - раздался баритон украинского державного мужа. "Братский договор" - за двести долларов Первой прошла корректная таможня, задав пару банальных вопросов на чистой российской мове. Не "вывернув наизнанку" вагон, таможенники мирно удалились. Мои армянские соседи молчаливо напряглись, ожидая прихода пограничников. Карина успокаивала некстати раскапризничавшегося годовалого сынка. Румянощекий капитан закордонных погранвойск "споткнулся" в моем паспорте. - О, Ярошенко! А шо в России делаете? - шутливо удивился он. - Живу, - многозначительно ответил я. Через несколько минут стала понятна нервозность моих купейных соседей. За несколько дней до отъезда из белокаменной у Карины украли паспорт. О чем свидетельствовала справка установленной формы, скрепленная синяком печати. - Почему без паспорта? - прочитав справку, "на голубом глазу" спросил пограничник. Темпераментные южане наперебой стали объяснять ситуацию: так, мол, и так, новый паспорт выдадут только по месту жительства в Пятигорске, в который они и спешат. - Неможно. Вы нарушили закон Украины. Выходите из вагона, будем разбираться. "Служба" была непреклонна. Доводы плачущей женщины о том, что она едет в российском поезде транзитом, что у нее и мысли не было незаконно ступать на землю суверенной страны, тонули словно в бушующих водах Днепра. - Выходите из вагона! - пограничник был неумолим. Тогда глава семейства пустил в ход свой последний козырь: - Слюшай брат, давай поговорим, а? - обратился он к погранцу. Несколько минут приглушенного бормотания в коридоре - и по рации несется: "Ильченко, ты не докладай в штаб о беспаспортных армянах..." Вернувшийся сосед с ненавистью захлопнул дверь купе и, злобно матерясь, поведал, что решение вопроса обошлось ему в двести американских долларов. - А сколько еще хохлы (далее несколько непечатных прилагательных) потребуют на выезде? - растерянно спросил он меня. Я в ответ лишь пожал плечами. В его глазах мелькнула нескрываемая неприязнь. (Видимо, сильно раздражала моя малороссийская фамилия. - А. Я.) Кстати, больше до конца поездки мои соотечественники по-русски не произнесли ни слова. Поезд мчался по очень братской Восточной Украине практически без остановок, лишь на несколько хвылинок (минуток) притормозив в шахтерской Горловке. "Шо, не пьешь, москаль?.." Вчерашняя единокровно-братская, а сегодня абсолютно самостийная Украина растерянно махала в окно отгоревшими, но неосыпавшимися листьями кленов. На малой станции с запомнившимся названием Пидлиповка две подбоченившиеся жинки провожали состав добрым материнским взглядом. На украинском Иловайске таможенный и пограничный контроль занял несколько формальных минут. Таможний пограничник даже не споткнулся взглядом о пресловутую справку. Воистину - закон что дышло! Стоянка затягивалась, но на перрон выйти не разрешали - граница. Пришлось дышать воздухом в тамбуре. - Горилка с перцем! Медовая с перцем! Спотыкач! - истошно кричала гидроперитная блондинка, таща вдоль вагонов тележку бутылок, цветисто увешанных яркими этикетками. Завидев меня, она остановилась и размашистым жестом указала на свой товар. - Спасибо, - нарочито вежливо отказался я. - Шо, не пьешь, москаль? - однозубо улыбнулась моя визави. - Так шо ты хочешь - москаль... - в тон ей ответил я. - А нас бандеровцы тоже москалями зовут, - доверительно поведала торговка. На соседний путь причалил состав из той самой "бандеровщины". На темно-синих вагонах виднелись белесые таблички с указателем: "Львiв - Адлер". Бабенка и не глянула на родной поезд: он, видимо, был совсем провальный в плане торговли. Тамошние хлопцы, вероятно, ехали с собственной горилкой. Молодуха побрела вдоль нашего состава, зазывно поглядывая в раскрытые двери вагонов. Перрон родной, ростовский Граничащая с Украиной Ростовская область спряталась в чернильных разливах позднего вечера. В Таганроге я заставил себя выйти на перрон подышать воздухом Раневской и Чехова. Городок шумел своей привокзальной жизнью. Сам не знаю почему, но на душе стало на грамульку спокойнее - Родина. В ставропольских Ессентуках таксист, везший меня, недоуменно спросил: - Тю, а что вы ехали этим "украинским" поездом? Там же хохлы всю душу вытянут. - Да нет, на месте... - устало отшутился я. В его "тю" было столько неподдельного неуважения к этим самым "хохлам". Как будто не было у нас ни Киевской Руси, ни недавнего Советского Союза. Как будто и правда мы не славяне...

Возрастная категория материалов: 18+