Его знали читатели Москвы и Ленинграда, хотя поэт был тяжело болен. Врачи  категорически за-прещали ему ездить в командировки (у Петра Степановича был туберкулез легких). С грустью и не без зависти смотрел он на газетчиков из «Тихоокеанской звезды», когда они отправлялись в очередные командировки по заданию редакции. Зима сорок второго года... Трудное время, полное тревог и напряженной работы - все для фронта, все для победы. В Комсомольске развернулась ударная стройка, По приказу Государственного комитета обороны строителям надо было как можно скорее выдать первую амурскую сталь. Где, какая стройка обходилась без газетчиков? Краевой комитет партии решил послать туда выездную редакцию «Тихоокеанской звезды». Зима была суровая, но день и ночь кипела работа. По суткам и неделям люди не уходили домой, работали под открытым небом, грелись в бытовках и у костров. Это был в полном смысле героический труд. Сколько вокруг замечательных людей, достойных доброго слова в газете! Неожиданно приехал Комаров. Газетчики удивились: он же недавно был тяжело болен. И вдруг он в Комсомольске! Начались расспросы. Комаров отвечал уклончиво, хмурился: «Ну что вы, ребята, какие могут быть разговоры!» Он пробыл с газетчиками до окончания строительства: по-другому Комаров поступить не мог. Он всегда считал своей святой обязанностью быть там, где людям особенно трудно, а на «Амурстали» тогда обстановка чем-то напоминала участок боя. Среди огней терялась мгла. Весь цех гудел, не остывая. Как будто рядом пролегла В тайге дорога фронтовая... Не усидел поэт за редакционным столом и в августе сорок пятого года, когда развернулись военные события в Маньчжурии. Вместе с писателем Николаем Задорновым, роман которого «Амур-батюшка» недавно вышел в местном издательстве, они проделали большой путь с войсками 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов. Вот как вспоминал об этом Задорнов: «В те дни, когда мы с Петром Комаровым ходили по Харбину, война почти закончилась, Маньчжурия в основном была освобождена. Советская Армия начала исполнять свой долг в Азии, долг гуманизма по отношению к народам Маньчжурии. Политработники, офицеры и солдаты стали друзьями тех, кто был долгие годы «на той стороне». Огромное большинство харбинцев тяготело к Советскому Союзу, одобрительно отзывалось о нем. Петр почувствовал эту перемену. В нем пробудилось рыцарское благородное чувство, которое я видел в его стихах, прославляющих советского солдата, проникнутых чувством гуманизма к тем, кто увидел брата-освободителя в советском воине. Вспоминается берег Сунгари. Вот они, воспетые поэтами китайские джонки и лодки рыбаков с цветными соломенными или грязными тряпичными парусами. Сунгари вздулась, она в разливе: прошли большие дожди. Накануне мы видели, как месили грязь на фронте солдаты. Мы насмотрелись на моря грязи. И подвиг солдата был не только в стрельбе и атаке, но и в долгих изнурительных переходах. Петр воспел советского солдата, перешедшего сунгарийские болота: Бездонные топи. Озера. Болота, Зеленая, желтая, рыжая мгла... Здесь даже лететь никому неохота. А как же все это пехота прошла? После событий в Маньчжурии его и меня наградили медалями «За победу над Японией», как и всех наших дальневосточных писателей, которые прошли по Сунгари на кораблях Краснознаменной Амурской военной флотилии. Правительство высоко оценило труд Петра Комарова: за стихи о маньчжурском походе он получил Государственную премию».

Возрастная категория материалов: 18+