И теперь не собирается. Воспитанный в духе советской педагогики, пропитанной стремлением к самоотверженному труду, Валерий Пискун до старости работал, получая, «как и все», зарплату в 120 рублей. В 2000-м его уволили ввиду того, что на предприятии сократили штат. Пожив недолго на компенсацию, которой хватало лишь на то, чтобы запастись на неделю хлебом, Пискун подумал, что имеет наконец-таки шанс получить от государства то, от чего долгие годы отказывался. Но, как оказалось, добиться справедливости не так-то просто. На пути слепого пенсионера к правде встала мощная государственная система. Детская шалость, изменившая жизнь Последний раз Валерий Пискун видел мир во всем многообразии цвета в середине прошлого столетия. С тех пор день для Валерия Никитича не наступает. До того как краски жизни стали лишь воспоминанием, жизнь его складывалась, как у большинства мальчишек, родившихся в голодные годы Великой Отечественной. Пятерых детей тянула одна мать. Мыла полы в больнице, и главная забота была - как всех их прокормить. Когда кто-то из соседей повез подросшего сынишку в Благовещенскую школу военно-музыкальных воспитанников (ныне педколледж N 2. - Авт.), бойкий Валера Пискун, успевший к тому времени oкончить пять классов, тоже отправился постигать взрослую жизнь. Парнишка готовил себя к карьере военного музыканта, который будет играть на трубе в военных оркестрах. На второй месяц учебы воспитанников повезли в поликлинику на медосмотр. Несмотря на военную дисциплину, мальчишки всегда остаются мальчишками. Любопытство привело деревенских непосед на стрельбище, где кто-то из них наткнулся на маленькую блестящую штучку. Фантазия подсказала, что из находки можно сделать дефицитную ручку-наливнушку. В то время всем школьникам надлежало писать перьями, и ручка с наливными чернилами могла стать гордостью и предметом зависти всех друзей. Но изобрести из запала к противотанковой гранате безобидное орудие для письма будущим музыкантам не удалось. К вечеру интересная трубочка перекочевала во взвод Валеры Пискуна. Ребятишки, рассевшись вокруг печки в казарме, передавали ее друг другу, крутили непонятный предмет в руках. Не придумав находке полезного применения, кто-то предложил бросить ее в огонь: «А ну-ка посмотрим, как бронза горит!» Взрыв. Яркая вспышка - последнее, что в своей жизни видел Валера. - Меня эта вспышка еще несколько лет потом преследовала, - вспоминает Валерий Никитич. - Как полыхнет в мозгу, аж передернет! Дальше был военный госпиталь, куда пострадавшего привезли медики. Через сутки, поняв, что амурские эскулапы бессильны, руководство школы принимает решение отправить ослепшего мальчика в Хабаровск. Новый китель, выданный накануне, монотонный стук колес железнодорожного состава, снова госпиталь и военные врачи, офицеры, расспрашивающие, что да как... Вскоре выясняется, что и хабаровские специалисты вернуть зрение ребенку не смогут. Сокрушались: «Если б вы раньше приехали...» - Офицеры в палате говорили мне: не пиши матери, пусть, мол, из школы приезжают и забирают. Ведь это они ответственны за несчастье, - рассказывает Валерий Никитич, глядя невидящими глазами то ли в прошлое, то ли на собеседников. - Матери, конечно, сообщили, что со мной случилось. Но забирать меня никто не приезжал. Только врач раз в неделю при обходе напоминал, что пора бы и честь знать. Через несколько месяцев парнишка начал привыкать к состоянию вечной тьмы. Помнит, как в Новый год на звук ловил апельсины, которые в подарок принес кто-то из военных. Из госпиталя его забрали только в феврале. При выписке дали справку, в которой указано, что ребенок лечился, но под медицинское освидетельствование военно-врачебной комиссии не подходит. То есть отвечать за увечье некому. Позже родственники помогли мальчику поступить в ленинградскую школу для слепых детей. Жизнь пошла своим чередом. Искать виновных в случившемся никто не стал. - Мать неграмотная, никуда не обращалась. Боялась, - оправдывает близких Валерий Никитич. - Время-то какое было... Люди еще Сталина не забыли. Хорошо, говорит, хоть в школу устроили. Соломонов меч не пощадил слепого старца Спустя 50 лет Валерий Никитич постучался в двери областного военкомата. Милые барышни, принявшие старика как родного, про школу, которую закрыли вскоре после несчастья, не помнили. Но обещали помощь, если пострадавший сможет «связать свою инвалидность» с трагедией в школе. Посетовали, что молчал столько лет. Кто-то даже съязвил: получает пенсию как инвалид, а еще и пособие хочет. Таких денег, мол, даже полковник не зарабатывает. Но справка медико-социальной экспертизы не помогла мирно решить вопрос. И Валерий Никитич пошел с заявлением в суд. - Первый суд не нашел, что я был военнослужащим, а второй посчитал, что школа вовсе не военная и претензии нужно предъявлять к Минобразования, - говорит Валерий Никитич. - В нашем военкомате искал документы. Говорят, у них о школе никаких бумаг нет. В областном управлении образования - тоже. - В архивах нам удалось обнаружить лишь оттиск печати после 1956 года, когда школа стала гражданским учреждением. Сохранились списки воспитанников. А вот документов - таких, как устав, положение, которые помогли бы разобраться с ответственными за произошедшее, найти пока не получается, - рассказала адвокат Валерия Пискуна Любовь Меновщикова. Подольский архив Министерства обороны в Подмосковье, где хранятся военные документы, прислал справку о происшествии, случившемся полвека назад. Герб на бумаге - военный. Несмотря на это, сами военные считают, что за детьми должны были следить гражданские специалисты. Кто вел следствие тогда, в 1954-м, тоже неизвестно. Сведений о возможном расследовании ЧП Валерий Николаевич и его адвокат не нашли. На одном из заседаний представитель военкомата сказал Валерию Никитичу, что школа несла бы ответственность, если бы запал в печь бросил, к примеру, кто-то из офицеров... Вчера в областном суде состоялось очередное заседание по делу Валерия Пискуна. На этот раз служители Фемиды потребовали от истца документ, в котором должна быть указана степень утраты его трудоспособности. - Это при том, что у человека первая группа инвалидности и он вообще имел права все эти годы не работать, - возмущается Любовь Геннадьевна. - К тому же еще нужно доказать, что школа функционировала как закрытое военное учреждение: что воспитанники ходили в военной форме, жили по соответствующим правилам. Тогда можно будет рассуждать об ответственности военных. Будем искать свидетелей, которые на суде подтвердили бы эти данные... Упорству и твердости несостоявшегося военного музыканта может позавидовать каждый. Столкнувшись с системой, он не побоялся отстаивать свои права. Думает: если на родной земле не помогут, дойдет до Верховного суда. Не менее решительно настроена его адвокат, несмотря на то, что дело ее подзащитного довольно непростое. Любовь Геннадьевна надеется, что ожидание справедливого решения продлится недолго. Сейчас у Валерия Никитича подрастает внук. Мише как раз столько же, сколько было его деду, когда тот первый раз надел новенькую форму. Вспоминая о былых временах, Никитич мечтает, чтобы его внук поступил в какое-нибудь военное училище. Осуществил мечту, которую не удалось деду.