Под Харбином существовала большая лаборатория, где на живых людях испытывались бубонная чума, тиф, холера, дизентерия, столбняк, туберкулез, сибирская язва, проказа... К осени года победы над Германией колесо истории должно было повернуться в самом неожиданном направлении. Понимая, что предотвратить катастрофу мирового масштаба можно будет лишь с единственной попытки, советский генералитет сделал ставку на меткий выстрел. К тому времени Дальний Восток был превращен в настоящую кузницу снайперов - специалистов, перед которыми пасовали, казалось бы, самые непобедимые солдаты того времени - смертники. Перечитывая воспоминания амурских ветеранов, становится понятной расторопность советских генералов, сумевших провести одну из самых скоротечных и успешных операций в истории, какой стало вторжение в Маньчжурию. Записки чекиста Иосифа Федотовича Литвиненко в райцентре Серышево знает каждый школьник. Именем почетного ветерана КГБ назван переулок, а сам он долгие годы возглавлял краеведческий музей района. Полковник в отставке Литвиненко умер в 2000 году, оставив после себя полкабинета бумаг с собственными исследованиями и воспоминаниями. Многие фрагменты настолько шокируют подробностями войны, что становится понятно молчание современной японской прессы о тех событиях. До самого 1945 года на далекой от войны советско-китайской границе сохранялась одна из мощнейших войсковых группировок СССР. Ее численность доходила до 40 дивизий, которые находились под постоянным прицелом пяти тысяч орудий, более тысячи танков и двух тысяч самолетов квантунской армии. «Секретные материалы» уже писали о том, что на двухкилометровом отрезке, между Сахаляном (Хэйхэ) и Благовещенском, шла настоящая незримая война, в которой боролись амурское управление НКВД и японская военная миссия, а сам областной центр всерьез готовился к оккупации. Для начала массового кровопролития могло хватить одного неосторожного слова. В 1942 году под Благовещенском, в Моховой Пади, была создана 22-я школа снайперов. Точно такие же военно-учебные заведения появились в поселке Шкотово и на станции Лазо Приморского края. Легендарный советский диктор Левитан каждый день делал радио-отчет перед соотечественниками об очередных подвигах героя Сталинградской битвы Василия Зайцева. Наслушавшиеся сводок амурские мальчишки на время забыли мечтать о штурвалах истребителей и рычагах танков. Молодежь спала и видела себя только в качестве снайперов. По воспоминаниям Михаила Литвиненко, только в Шкотовскую школу умудрились записаться 80 жителей Серышевского района. Интересно, что наиболее сильных курсантов никто не торопился отправлять на фронт - их оставляли работать в качестве инструкторов. Впоследствии из этих профессионалов был сформирован батальон героя Советского Союза капитана Ивана Громова, надолго запомнившегося японцам. Бывший преподаватель снайперской школы неоднократно писал рапорты о переводе в действующую армию. 9 августа 1945 года ему дали такую возможность. По трупам Из села Новогеоргиевка Шимановского района батальон Громова, который только на бумаге был обычным стрелковым, а на деле снайперским, совершил марш-бросок в Свободный. В Суражевке бойцов погрузили на баржи и по Зее доставили к станции Призейская. Уже оттуда они бегом добрались до Михайловки Благовещенского района. Долго сидеть в окопах и траншеях не пришлось - пришел приказ форсировать Амур. Видимо, понимая, что враг идет серьезный, японцы оставили Сахалян без боя. Зато дальше громовцам пришлось шагать буквально по трупам. - По особому заданию военного командования и органов госбезопасности я был назначен командиром разведывательной группы из числа снайперов, - пишет в своих воспоминаниях Иосиф Литвиненко. - В Ганзинском районе было много расстрелянных и не похороненных людей. Это творили так называемые смертники. Боясь появления у себя в тылу «пятой колонны», японцы поголовно вырезали мирное китайское население. Комбат Громов, осознавая, что такого врага голыми руками не возьмешь, принялся уничтожать диверсионные группы противника. Сам батальон к тому времени ушел далеко от основных сил и остался практически один на один со смертниками. К слову, японцам наплевательское отношение к собственной жизни не помогло. Все контратаки были подавлены хладнокровным снайперским огнем дальневосточников. Поняв, что не так страшен смертник, как его малюют, громовцы взялись штурмовать хорошо укрепленные высоты, напичканные дотами. Уже в собственных воспоминаниях Иван Петрович пишет: «Обстановка была настолько сложна, что при малейшей медлительности и прекращении организованного огня по противнику мы могли потерять занятые позиции». Смертники шли в бой и оборонялись с девизом - враг хорош, только когда он мертвый. Ураганный огонь из японских укреплений порой не давал возможности поднять голову. Тем не менее повторять подвиг Александра Матросова бойцам не пришлось. Иосиф Литвиненко приводит такой пример: в пылу атаки громовцы не заметили в собственном тылу действующий дот. Пулемет, направленный в спины бойцов, не оставлял никаких шансов на выживание. Комбат выстрелил по амбразуре из обычного карабина. Этого выстрела хватило для гибели смертника. На западном фронте подобных примеров за четыре года войны можно по пальцам пересчитать. Спиной вперед Метко стрелять дальневосточные снайперы умели не только из винтовок. Завитинский журналист Дмитрий Лисовенко умудрялся разносить японские позиции в пух и в прах из миномета. Всего за месяц боев в батальоне Громова появилось 250 орденоносцев, а сам Иван Петрович стал единственным героем Советского Союза в 396-й Хинганской стрелковой дивизии. Однажды Громов вызвал к себе командира разведывательного взвода Иосифа Литвиненко и потребовал уничтожить электростанцию в тылу японского гарнизона. Только так можно было заставить квантунцев выйти из подземных бетонных бункеров. Японцы хоть и смертники, а без тепла, света и воды долго протянуть не могли. Громов сам инструктировал разведчиков по пути к проволочным заграждениям противника. У комбата к тому времени уже было тяжелое ранение руки и плеча. Инструктажем капитан так увлекся, что не заметил, как сам взял на себя командование операцией и едва не увязался вместе с разведчиками в тыл врага. Уговорить командира вернуться к личному составу стоило больших усилий. Электростанцию взорвали утром, а уже через несколько часов японцы стали выходить с поднятыми руками. В течение пары недель по маньчжурско-китайскому округу разлетелась такая слава о батальоне Громова, что японцы уже не решались подниматься в полный рост и совсем забыли про контратаки. Даже в обороне они вели себя осмотрительно. Житель села Лебяжье сержант Иван Николаевич Еднералов на себе испытал, каково быть смертником. Вдвоем с сослуживцем сержантом Анциферовым они взялись сопровождать во вражеский гарнизон пленного японского офицера, пообещавшего уговорить своих подчиненных сдаться. Шли в полный рост, отдавая себе отчет, что перед ними люди, которым нечего терять, а все переговоры о плене для них не только немыслимы, а еще и унизительны. Раньше смертники могли за одно такое предложение просто разорвать в клочья любого. Однако завоеванная репутация громовцев сыграла на руку. Японцы не сделали ни одного выстрела по парламентерам, даже когда те возвращались в свой лагерь спиной вперед. К вечеру над японским гарнизоном появился белый флаг. Язык за зубами Узнать причину столь яростного сопротивления смертников участникам событий удалось лишь после войны. В конце прошлого века амурские ветераны побывали в Харбине, где им показали превращенную в музей лабораторию по испытаниям бактериологического оружия. «Это ужасно», - пишет в своих воспоминаниях Иосиф Литвиненко. Отряд 731-й Квантунской армии зверски замучил более 3000 человек. В их числе, помимо пленных красноармейцев, китайских солдат, журналистов и крестьян, были даже женщины и дети. Подопытных хватали прямо на улицах деревень. Бактерии специально выращивали, а потом пытались распространять при помощи блох или других переносчиков. Хабаровский процесс над военными преступниками в 1949 году изобиловал такими подробностями, как выброска бомб, начиненных блохами. Перед этим к столбам привязывали людей, извлеченных из казематов отряда 731. Подопытных называли не иначе как «бревнами». На высоте примерно 100 - 200 метров бомбы раскрывались, и тысячи блох впивались в привязанных людей. Многие умирали от мучений, даже не успевая заразиться. Трупы сжигали в крематории, перед этим вырезая из тел фрагменты с зараженными тканями. Тех, кто оставался в живых, ждала медленная смерть в страшных мучениях и в зловонии от собственного тела. Осознание неотвратимости поражения заставило начальника отряда 731 генерала Сиро Исии ликвидировать лабораторию, а подчиненным внушить мысль о самоубийстве. Воспользоваться этим «советом» поспешили далеко не все, однако выжившие десятилетиями держали язык за зубами, боясь, что их откровений человечество просто не поймет.

Возрастная категория материалов: 18+