Портрет на фоне урожая

Легкая хлопчатобумажная кепочка, простая рубашка, побитые пылью спортивные штаны. Геннадий Петрович органичен на фоне нескончаемой борьбы за будущий урожай. В уютных кабинетах с видом на проспект его не вырастить. В свои семьдесят с гаком ловко месит свежевспаханную зябь собственными ногами. На первый взгляд — обычный механизатор или местный агроном. Однако в его руках, голове и колоссальном жизненном опыте — все крестьянские чаяния и надежды. Он их никогда не обманывает и ловко оперирует такими понятиями, как «рентабельность», «прибыль», «урожайность». Но чаще в обратном порядке, ведь только в такой последовательности можно верить в завтрашний день, не уповая на чудо.

— Это суданская трава, а рядом сахарное сорго. Они родом из тропиков, но даже в наших условиях дают 700—800 центнеров зеленой массы с каждого гектара, — спокойно, словно об обыденном, рассказывает гуру плодородия. Кругом мало хорошего, амурские пахари жалуются на слабый урожай — дожди и засуха сгубили на корню многие ожидания. Но только не в его вотчине. Здесь травы в два человеческих роста и, кажется, немыслимые перспективы. 

Рядом «хрущевская оттепель» в лице кукурузы. Никита Сергеевич как-то сообразил, что за ней будущее и, в общем-то, был прав, но все равно не оказался первым. В сложноклиматической Амурской области ее более 70 лет выращивают, и сейчас получается не хуже, чем у других. Порой даже лучше — Геннадий Петрович старается. Всякий сорт трепетно наблюдает, по осени собственными руками шелушит каждый (!) початок. За сезон их набирается полторы тысячи — и все через немолодые пальцы кандидата наук. Он все осматривает, изучает, анализирует… внедряет. Попутно вспоминает войну и голод.

— Мой брат прошел от Москвы до Кенигсберга, а потом написал, мол, ждите, скоро буду! Война уж закончилась, а письма больше не приходят. Мы переживаем, мать в военкомат пошла, там говорят: «Не волнуйтесь, скоро все узнаете». Его на Дальний Восток отправили, а там в Маньчжурию — японцев бить. До самого Порт-Артура дошел и дальше служить остался, а в наше село всего три кормильца вернулось. Один слепой, второй без руки, работать только третий может, — вспоминает Геннадий Лавриченко. — И как назло неурожай страшный, голод нескончаемый. Помню, в соседнем доме ребенок от истощения умер, а мы на лебеде да конском щавеле вперемешку с сурепкой и кислицей. Только в 50-м земля хорошо родила, на трудодни всем зерна дали — долго наесться не могли. Люди сейчас на жизнь жалуются, но ведь это мы выживали. Причем делали это дружно. Всем селом любую человеческую беду решали. В помощи никто не отказывал, все общее, последним делились. 

Сродни рекорду

Его раннее детство прошло в Башкирии и пришлось на разгар Великой Отечественной. В семье восемь детей, мама инвалид, отец умер рано. Геннадию в первый класс идти, и вся надежда на валенки старшей сестры. Ей вроде как новую обувку пообещали, но не случилось — остался без валенок. Каждое утро рыдал у окна, наблюдая, как соседские ребятишки спешат на уроки по первому снегу. А тут еще радио и постоянные сводки Совинформбюро. И каждый день как по живому: «Наши войска оставили город Севастополь, наши войска оставили город Новороссийск, оставили город Майкоп». Все, что мог сделать обычный мальчишка, это не сидеть сложа руки. 

— Я, конечно, со временем пошел на занятия, а после них холщовую сумку через плечо — и в поле, колоски собирать. Меня потом брат с собой в Амурскую область забрал. Он после демобилизации на прииск в Зейском районе устроился, а у нас в селе школа только семилетка. Вот благодаря ему здесь доучился. Очень мне природа местная понравилась, все хотел охотоведом-биологом стать. Их для всего Советского Союза в Иркутске готовили. Мы с другом поехали, а там 73 человека на одно место. Пришлось развернуться — и в родной Благовещенский сельхозинститут.

Как он сам признается, исследовательским трудом никогда не болел. Все на производство стремился — поближе к земле, на привычную с детства стезю. И даже какое-то время успел потрудиться в тамбовском «Партизане», а после него старшим агрономом в соседнем «Приамурье». В 67-м заметили неугомонного умельца, на должность заведующего тамбовским сортоучастком назначили, но он не собирался долго здесь задерживаться. До последнего надеялся вернуться туда, где госплан и пятилетки. Но затянуло. Начальство, в общем-то, не прогадало. 

Только в середине 70-х прошлого века благодаря ему со сподвижниками средняя урожайность зерновых по району выросла в три раза, соя стала давать вдвое больше обычного. Специалисты знают — такой скачок сродни олимпийскому рекорду.

— В нашем деле все гладким не бывает, — уверенно машет головой почетный сортоиспытатель. — Прямо в память врезалось: середина 70-х, мы пшеницу «Приокскую» испытываем. Три года наблюдали, в опытных условиях результаты превосходные, решили районировать. Высадили ее в соседнем хозяйстве, заявки на размножение принимаем. Она, правда, вымахала, но ее внезапно стеблевая ржавчина подкосила — на корню растение угнетает. Срочно отбой всем (хорошо, на небольшой площади посадили), и несколько лет нашей работы насмарку. 

Семейное дело 

Его работа сродни семейному подряду. Под началом Геннадия Петровича более тридцати лет проработала его супруга, теперь на должности ведущего агронома их дочь. Сам он в свои семьдесят с гаком на пенсию так и не собрался — нет замены. Вот и меряет ногами гектары опытных полей и наделов. За все про все получает 9300 рублей ежемесячно, включая 260 рублей «кандидатских». 

Тамбовский сортоиспытательный участок входит в федеральную Госсортокомиссию. Ближайшее начальство, способное изменить ситуацию, находится в Москве. Кстати, там про успехи амурского сортоиспытателя не забывают. Год назад золотую медаль «За вклад в развитие агропромышленного комплекса России» прислали. Отметили, так сказать, на склоне лет. Он на этом особо не заморачивается, ведь главное — кукуруза и желание вдоволь накормить страну.

Николай Шматок, начальник амурского филиала ФГБУ Госкомиссии по защите и испытанию селекционных достижений:

— Багаж знаний Геннадия Петровича бесценен. За 45 лет работы он накопил уникальный опыт, который необходимо передавать. Увы, но желающих действительно нет. Мы пытались решить вопрос при поддержке амурского минсельхоза. Его руководство идет навстречу и даже пообещало содействие в строительстве дома для молодого специалиста. Однако этого мало — молодежь не хочет работать за восемь тысяч рублей в месяц. Мы структура федеральная, изменить положение вещей на местном уровне не можем. Поэтому очень благодарны ему за то, что он до сих пор находит в себе силы и желание продолжать работу. 

Возрастная категория материалов: 18+