Тополь стоял в углу участка, возвышаясь над черемухами, как дозорный. Его посадил мой дядя Иван Львович Петренко. Уходя на войну, он сказал бабушке: «Будет расти тополь - значит буду жить и я». Не суждено было сбыться этим словам. Проклятая, безжалостная война, словно кровожадное чудовище, не могла никак насытиться. ...Слово «война» в мое сознание вошло очень рано. В нашем доме, как и во многих других, все подчинялось этому непонятному для нас, малышей, страшному слову. Мы писали письма отцам, ждали треугольнички с фронта, собирали посылки и боялись белых листов - похоронок. Дядю Ваню я знала только по фотографии, что висела на стене: на маленьком снимке для паспорта очень красивое молодое лицо с задумчивыми глазами. По рассказам его сестер, Ваня был во всем талантливым человеком: хорошо учился в школе, играл в школьном драмкружке. А еще он любил технику. Каждый винтик в его руках находил применение. Этот дар от дедушки Льва Гавриловича перешел ко всем мужчинам их рода. Дядя Ваня мечтал стать моряком, как старший брат Дмитрий. После окончания семилетки поехал поступать в Благовещенское речное училище. Но ему еще не было 14 лет, и парнишка пошел работать на тракторе. В 1940-м он женился, гордился малым сыном. Казалось, ничто не омрачит счастье молодых, но дядю Ваню первым отправили на фронт. Прощаясь с женой, он сказал: «Что бы ни случилось, Марфуша, ты из деревни не уезжай». Он знал, что рядом с родителями ей с двумя детьми будет легче - жена ждала второго ребенка. С фронта пришло одно письмо, в котором наш танкист сообщал, что 7 ноября под Москвой получил боевое крещение. В конце ноября у Ивана родилась дочь Зоя, которую он так и не увидел. Больше писем не было, а летом 1942- го пришла похоронка: погиб геройски, похоронен в д. Николаевке Тульской области. Надо ли рассказывать, как приняли такое известие его родители! Бабушка забывалась только в работе, а дома двое маленьких крошек да тополь-Ванечка. Как с живым сыном, она говорила с деревом, обнимала крепкий стройный ствол и, прижавшись к нему, шептала: «Я верю, ты вернешься». Время шло, и шла война. На одиннадцать деревенских домов пришло восемь похоронок, в некоторые дома беда постучалась даже дважды. Пришла она еще не раз и в дом бабушки: погиб племянник Афанасий Алифиров и брат невестки Марфуши - Иван Величко. Совсем юнец, 1925 года рождения, худенький, по-детски еще угловатый, с тоненькой шеей и большими, широко распахнутыми глазами! Война была безжалостна ко всем. Лев Гаврилович с Домной Ивановной помогали семье племянника, в которой тоже остались дети - шестеро малышей! Беда, видно, обладает завидной памятью: куда постучалась трижды, не забыла наведаться еще раз. Внучка Зоя тяжело заболела - инфекционный менингит. Двухлетняя девочка, едва научившаяся произносить слова, потеряла слух и утратила способность говорить. Разве это не беда, не горе? Сирота, да еще и инвалидка на всю жизнь! Где только мои родные черпали мужество, терпение и силу, чтобы все перенести и выстоять? А потом была Победа! Я хорошо помню этот день. Было солнечное теплое утро. Деревенская детвора босиком гоняла мяч по еще не очень теплой земле. Старшие учились в школе, старики копошились по хозяйству. Вдруг кто-то из малышей заметил, что пылит дорога, ведущая к райцентру - значит кто-то едет к нам. Спустя несколько минут на улицу влетел конь с всадником, который размахивал бумажкой и кричал: «Победа! Победа!» Залаяли собаки, захлопали двери в домах. И уже гудел тракторный башмак, выполнявший в селе роль колокола. Собрались старики, прибежали школьники. Кто-то палил из двухстволки, женщины обнимали детей и причитали. Люди вытирали радостные и одновременно горькие слезы, нисколько не стесняясь этого. Послали нарочного в поле, где работали женщины и трактористы. Как мои земляки верили и надеялись, что все оставшиеся в живых вернутся, а может, и те, о ком не было никаких вестей! Расходились по домам не скоро, будто боясь, что эта радостная новость тоже уйдет. И когда уставшая от работы и волнения бабушка вернулась домой, то еще долго стояла, прижавшись к стволу Ванечки-тополя щекой, по которой текли горестные слезы. А жизнь продолжалась. Подрастали дети, рос и тополь. Теперь его крона, широкая и густая, укрывала черемуху от ветра и дарила прохладу в знойные дни. Но что удивительно: тополь, легко дающий побеги и прорастающий в любом месте, долгие годы стоял один. Только лет 20 назад от корня пошел побег, раздвоившийся потом на два ствола: один мощнее и выше, другой - тоненький и стройный. Это же дети тополя-Ванечки: сын и дочь! Поднялись уже они метров на 10 - 15 и зашумели листвой теперь уже втроем. Давно нет с нами бабушки и дедушки, нет уже их домика. Теперь на усадьбе новый дом с фруктовым садом. Нет и тех сладких черемух. Но растет тополь, с корявой, словно морщинистой корой. На дереве, как шрам, расщелина от удара молнией и обломанная, но все еще живая крона. Живет сейчас на этой усадьбе внук Льва Гавриловича и Домны Ивановны. А тополь-Ванечка - как память о тех суровых, незабываемых днях.