В 1900 году было учреждено Амурское золотопромышленное общество (АЗО) и начал разрабатываться новый Златоустовский прииск. Амурский золотопромышленник Павел Мордин при учреждении общества оставил за собой 55% общего количества акций и был первым председателем правления и директором-распорядителем. Впоследствии путем выкупа акций его участие увеличилось до 75%. Кому работа до седьмого пота Все работы на площадях АЗО велись современным способом: часть крупных приисков к тому времени была механизирована. Устанавливали узкоколейные пути, завозили вагонетки, которые заменяли таратайки, строили сплотки. Но начало нового века не принесло облегчения простому старателю. Изнурительный 15-часовой рабочий день остался прежним. Людскому терпению приходил предел, и рабочие стали отстаивать свои права. На многих приисках, в частности в 1900 году на прииске «Жедринский», забастовали рабочие. По приказу управляющего Степанова прибыли казаки - 12 человек было убито, а многих забрали в «казенный дом». Когда в 1902 году был принят закон о свободном обращении золота, многие амурские старатели ушли «хищничать». Чтобы заменить их, хозяйских прихвостней отправляли для вербовки новой партии рабочих. Они заманивали своими рассказами о большом золоте прибывших на Амур переселенцев, набирали беглых со знаменитой «амурской колесухи» и разный сброд на ж/д вокзалах, в речном порту и пристани Благовещенска. Предпочтение отдавалось китайцам: те были нетребовательны и работящи. Набрав нужное количество людей, служащие АЗО дико пьянствовали в ресторанах, дожидаясь отплытия парохода по Селемдже до Экимчана. За одну ночь кутежа такой кутила оставлял в кабаках до одной тысячи рублей, в то время как простой старатель за весь сезон едва зарабатывал 30 - 35 рублей. И пока мелкопосадочный пароходик с трудом преодолевал мощное течение Селемджи, над долиной слышались крики, пьяная брань и унылая песнь о таежном бродяге. Деревянный пароход «Баян» ходил между Благовещенском и Экимчаном, снабжая прииски продовольствием, мануфактурой, скобяными изделиями. Крестьяне-переселенцы поставляли фураж, зерно. В некоторых селениях занимались гонкой дегтя и смолы для золотопромышленных компаний, изготавливали колеса, телеги, сани и мелкую посуду. Молокане имели небольшие гончарные и бондарные производства для поставок бочек и посуды на прииски. Сохранился для истории и такой факт: крестьянин из Астрахановки Огородников дал частный кредит для Мордина мукой и маслом до 25000 рублей. А кому-то жизнь - малина В 1901 году во время столыпинской политики заграничная мука была обложена пошлиной. Ее стало невыгодно завозить, и предприимчивые амурские купцы стали открывать мукомольные предприятия, основными потребителями которых были золотые прииски. Много товаров отправлялись на пароходах «Баян», «Казбек» и со знаменитой торговой фирмы «Чурин и К» в адрес владелицы нескольких приисков Юлии Репиной - бывшей протеже миллионера Мордина. Благодаря этим поставкам и вложению капитала Амурское золотопромышленное общество оказало заметное влияние на экономическое развитие края, стимулируя судоходство, сельское хозяйство и частные промыслы. Однако, как видно из исторических очерков, в лавках АЗО были тухлые продукты, гнилая мануфактура, непрочный инструмент. Все это закупалось ловкими снабженцами, которые, наживаясь за счет компании, проводили дни в кутежах и оргиях в гостиницах Благовещенска. Много золота уходило на подкуп чиновников и разного рода благодетелей. Строилось немало домов для служащих компании. Выросли богатые особняки в Иркутске и Санкт-Петербурге, где обосновался миллионер Мордин. Он скупал все, что имело вес: угольные шахты, золотые рудники, лесоперерабатывающие заводы, пароходные товарищества. Являясь основным держателем пакета акций Амурского золотопромышленного общества, Павел Васильевич к началу Первой мировой через своих доверенных руководил компанией из Санкт-Петербурга. Служащие добирались с Харгинских приисков до Экимчана на лодках, а там на пароходе до Благовещенска. Здесь в главной конторе, получив нужные бумаги для отчета, мчались по еще новой «амурской колесухе» до Иркутска и далее через Урал в город на Неве. Тайга отступала «Эй! Давай дорогу, парень. Держись своей стороны...» -раздавалось над долиной ключа Албын. Размеренно и слаженно возили таратайки породу, взмокшие копачи еле успевали их грузить. «Но! Тпру! Вперед!» - слышались команды возчиков. Гудел паром, разгоряченный локомобиль, поглощая очередную партию дров. Медленно ползли по рельсам вагонетки, поднимаясь по железной цепи к главному бункеру «американки», а разгрузившись, скользили вновь в разрез. Тайга отступала под энергичным напором старателей прииска «Жедринский». Мелкие золотничные артели еле виднелись по берегам ручья, вгрызаясь в заросший елками зеленый распадок, тянувшийся в верховье перевала. Работа спорилась - был разгар сезона, ближе к сопке бригада плотников рубила сплоток. Стук десятков топоров, размеренный плач пилы, громкие крики - вся эта картина оживляла прииск. Тяжел старательский труд - природа не хочет отдавать золотые россыпи, спрятав их под мох, в вечную мерзлоту. Ежедневно проходит зачистка торфов на будущих разработках, грязная мутная вода после оттайки стекает в ключ Албын. На вспомогательных работах трудится много народу, потому нужны большие поленницы дров для локомобилей. Чумазые углежоги в огромных ямах выжигают древесный уголь. Пока одна яма, заполненная березовым швырком, горит медленным огнем под слоем земли, заполняются привезенным лесом следующие. И углежоги, перекурив крепкого самосада, сортируют готовый уголь, натаскивая его под навес в большие сараи. Монотонно звенит наковальня в кузнице на бугре - здесь куют инструмент, сваривают, клепают металл или ремонтируют сломанные детали проходушек и локомобилей. Это что-то вроде механической мастерской с кучей подсобных рабочих. Дальше длинный ряд конюшен, станок для ковки лошадей, сараи с фуражом и сеном, барак коневодов и шорников... Прииск «Жедринский» разрабатывался в устье ключа Албын, а само поселение - стан Жедринский - было выше. Улицы с белыми ошкуренными домами располагались с двух сторон ключа. На крутой северной стороне сопки был заложен ледник, где хранилось мясо по 2,5 года. Рядом у кладбища стояла церковь с садиком и школой, чуть далее - контора управляющего Степанова. На другой стороне барак охранного отряда казаков, там же «казенный дом», дальше ресторан, лавка купца Шадрина. Все это появилось в начале XX века. Уже не было темных, мрачных старых бараков, вечно хлюпающей под ногами грязи на улицах стана Жедринского. В те годы иностранный капитал активно внедрялся в экономику Приамурского края. В 1899 г. французские капиталисты приехали на Харгу, чтобы купить месторождение, да не сошлись в цене с Мординым. В Благовещенске были открыты филиалы немецкой компании Кунста и Альберса, американской фирмы «Эмери», голландской драгостроительной фирмы «Верфь Кондар». Представителем многих иностранных фирм по продаже стал Мордин. Но на предприятиях АЗО эти новшества вводились плохо из-за их страшной дороговизны. Управлению были выгодны работа по старинке и дешевый китайский труд. «Золотничные работы на Златоустовском с первого года работ поставлены были в крупном масштабе и почти без затрат со стороны предприятия, но с предоставлением артельщикам кредита, который с крупными процентами был ими погашен. Разведка первого года производилась китайцами, и о богатстве они были хорошо осведомлены. Выписано было из Благовещенска для работ на Златоустовском 1000 человек китайцев, из которых 400 человек строили дамбу (ряж деревянный) на протяжении версты для отвода русла Харги, остальные работали на вскрыше торфов. Стоимость этой дамбы, по ценам того времени, - от 25 до 30 тысяч рублей. При постройке утонуло 24 китайца. На промывке песков в 1900 году работало 87 артелей, около 900 человек. Было 45 человек нарядчиков со сдачей золота 1 руб. 40 копеек за золотник. Единичные съемки с одной бутары в день доходили до 5 футов, за сезон намыли 29 пудов золота» (из книги «Харга золотая - 110 лет»). п. Златоустовск, Селемджинский район.

Возрастная категория материалов: 18+