Начав воевать в 39-м, он вышел из боев только в августе 45-го.Начав воевать в 39-м, он вышел из боев только в августе 45-го.

Старый вояка

— Мы до самого люка провода дотянули, он открылся, и мы концы туда подали. Крышка тут же захлопнулась. Все, дальше нельзя — повышенная секретность. Стоим курим. Вдруг какой-то военачальник появляется, огляделся по сторонам, нас заметил: «А-а-а… связисты! Ну вы-то всегда больше командующего знаете, подскажите-ка, Буденный мимо не проходил?» — рассказывая об этом диалоге, Александр Михайлович как будто молодеет. Эмоционально жестикулирует, в глазах пожилого человека появляется блеск и гордость за пережитые мгновения. — Я-то растерялся поначалу, а Генка, друг мой, по струнке вытянулся, руку к козырьку поднес и докладывает, мол, товарищ командующий Семен Михайлович недавно здесь стоял и с кем-то переговаривался насчет поездки в Калугу. Военачальник улыбнулся, по плечу Генку похлопал. Вот тогда я распознал Жукова.

Необходимо отметить, что историческая встреча случилась в городе Малоярославце, в ста километрах от Москвы, где, по воспоминаниям Александра Михайловича, находился узел связи генерального командования. Хорошо защищенный бункер располагался под землей и был рассчитан на прямое попадание авиабомб. Шла подготовка к большой битве за Москву. Телефонные провода тянулись как в полки, дивизии, так и в обратном направлении. От надежности управления во многом зависела судьба столицы.

Связисту Александру Меньшикову об этом напоминать не приходилось. Молодой парень давно тянул на звание старого вояки.

— В середине 30-х годов Вологодчина страшный голод переживала, особенно страдали жители деревень. Вот я и сбежал из своего Барсукова в город. Там на связиста выучился, успел железнодорожным телеграфистом поработать, и тут же призыв в армию. Меня, естественно, в роту связи стрелкового полка определили. На дворе как раз осень 39-го, — продолжает вспоминать Александр Михайлович. — Только форму надел, даже обжиться толком не успел в казарме, как подъем по тревоге и бои на Карельском перешейке. Морозы страшные, мы со своими катушками где пешком, где на лыжах… Наших полегло много. Через полгода война закончилась, нас в Крым отправили, но и там долго не усидели — Румыния ноту выставила, Молдавию требовала отдать. Нас на границу с Румынией отправили. Там до кровопролития, правда, не дошло, но напряжение чувствовалось.

Война вместо дембеля

Осенью 41-го сержант Меньшиков подлежал демобилизации. Проходя службу под Кишиневом, спокойно собирал чемоданчик, готовил форму и очень надеялся, что все его тревоги скоро закончатся. Как известно из истории, подобным мечтам не суждено было сбыться.

— Очень хорошо помню 22 июня, — утвердительно кивает головой Александр Михайлович. — Рано утром повел смену на узел связи 14-го стрелкового корпуса. На улицу выхожу, а в небе самолеты немецкие. Летят низко, нагло, морды летчиков торчат. Железнодорожную станцию в пух и прах разнесли. Первый авианалет был самый мощный. Потом отступали до самой столицы. Но чувства обреченности никто не испытывал. Москву никто не собирался отдавать. Знали, что там немца остановим. В общем-то, и готовились мы основательно. И по настроению Жукова было видно, что Победа за нами. Мне потом еще несколько раз посчастливилось с ним встретиться, правда уже без разговоров. А немцев мы действительно погнали. Им Гитлер прислал лапти соломенные, которые прямо на обувь надевались. Они в этих лаптях, как на лыжах, неповоротливые, еле живые. Фашисты мерзли еще больше, чем мы в Финляндии.

Сегодня на пиджаке фронтового связиста два ордена Отечественной войны, медали «За боевые заслуги», «За Победу над Германией», «За Победу над Японией». Но особую ценность для него представляет медаль «За оборону Москвы». Именно там была получена полная уверенность в том, что враг будет разбит. В военной биографии Александра Меньшикова такие обильно политые солдатской кровью города, как Вязьма, Смоленск, Орша, Могилев… В конце 1943-го в этой цепи походов и сражений наступила небольшая передышка, но Александр Михайлович понимал, что это ненадолго.

Наше дело — катушка

Его направили в военное училище. Спустя полтора года, в марте 45-го, когда до Победы оставалось совсем ничего, он получил назначение в Забайкальский военный округ. Дальше — взвод связи, станция Борзя Читинской области. Спустя несколько месяцев очередная тревога и переход границы.

— Японцы не ожидали, что мы через Малый Хинган пойдем. Так я сам помню, как наш танк в гору ползет, ползет, ползет… раз, и перевернулся на башню. Тут же подъемники его на гусеницы ставят, и он опять карабкается в высоту, — вспоминает сложный и рискованный переход ветеран. — Так мы оказались в тылу противника. После той закалки, что была получена в войне с фашистами, мы уже уверенно действовали. Сам факт того, что война двух месяцев не продлилась, говорит о многом.

Еще четыре года Александр Михайлович Меньшиков служил на советско-монгольской границе, потом была служба в Хабаровске, долгожданная и неоднократно откладываемая демобилизация состоялась только в 1955 году. На гражданку наш связист ушел в звании капитана.

Вся последующая жизнь его была посвящена связи. Довелось даже на участке линии правительственной связи потрудиться, так сказать — на переднем крае управления большим и сильным государством. 15 лет перед пенсией Александр Михайлович работал на узле связи Тамбовского района. Этот замечательный человек выглядит седым и умудренным, но в глазах его очень часто проскальзывают мальчишеские искры.

— А правда, что связисты больше командующего знали? — не могу удержаться от каверзного вопроса.

— Да какой там! — он отмахивается рукой и громко смеется. — Наше дело — катушка! 

Возрастная категория материалов: 18+